Люди Края - Владимир Зырянцев

Убедившись, что ложиться в гравитационное кресло не обязательно, Мельник решил заняться делом. Установив в своей каюте рядом два монитора, он вывел на один «Восхождение в бездну» Эрландера — фундаментальный труд, посвященный истории появления пруви и супи, а на другой — «Основы нанопрограммирования». Ему хотелось самому найти ответ на вопрос Элен Соланы: действительно ли человек, вовлеченный вопреки своей воле в процесс наноперестройки организма, обречен пройти этот путь до конца?

Он давно не читал работ по программированию и вначале продвигался по тексту с трудом; потом начал понимать, увлекся, и дело пошло веселее. Однако ему помешали. В дверь постучали — тихо, едва слышно.

— Это опять она, — пробурчал Ган.

— Входите, открыто, — пригласил Мельник, отворачиваясь от экранов и готовясь к продолжению тяжелого разговора, начатого в рубке.

Однако, увидев девушку, он поразился произошедшей в ней перемене. Элен Солана выглядела совсем иначе, чем час назад, — словно перед ним был другой человек. Грязные свалявшиеся волосы были тщательно вымыты и уложены. Бесформенный серый комбинезон исчез, уступив место купальному халату — правда, мужскому и явно великоватому, но все же больше похожему на нормальную одежду. Исчезли и грубые ботинки, в которых Элен бежала с Сирены, — теперь по пластиковому полу корабля она шла босиком.

— Я как раз занимаюсь тем вопросом, который вы задали, — начал Мельник, — и если вы дадите мне пару часов…

— Я пришла не за этим, — сказала Элен. — Что о том говорить? Ваш друг был прав, тут ничего не поправишь. Нет, я пришла… У меня к вам одна просьба. Но я хотела бы сказать ее наедине. Можно попросить вашего товарища немного побыть в проходе или в рубке?

— Это уже не одна просьба, а две, — заметил Мельник. — Ладно, давайте. Ган, оставь нас ненадолго.

Он знал, что пес не любит, когда от него что-то скрывают, тем более просят уйти, и ожидал долгих препирательств. Однако, к его удивлению, Ган легко согласился.

— Людские секреты неинтересно, — заявил он, направляясь к двери. — Не хочу знать.

Когда они остались вдвоем, девушка шагнула к Мельнику и остановилась перед его креслом. Он хотел встать, но она удержала.

— Я хотела попросить… — начала она. — Такая глупая просьба…

Было заметно, что она волнуется и не знает, что делать с руками.

— Вы ведь пруви четвертой степени, верно? — спросила она.

— Пятой, — поправил Мельник, мысленно добавив: «Официально».

— Тем более. Значит, вы полностью управляете своими желаниями. Можете дать команду и… Я вас прошу: пожелайте меня!

Этого Мельник не ожидал. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, спросить, но она закрыла ему рот рукой.

— Не надо, не говорите ничего, выслушайте меня! Я знаю, я для вас чужой человек, никаких чувств быть не может, а обычное мужское в вас под контролем, все так. И что я даже не могу просить об этом, чтобы родить, — ваш друг все объяснил, это у меня уже отняли. Но я все еще чувствую себя женщиной, понимаете? Может быть, это последний день так, или не день, а всего несколько часов, а потом раз — и стану как манекен, живой манекен с глазами и губами, сильный, как слон, но совсем пустой. У нас на Ио были строгие нравы, я женщиной-то едва успела стать. Подарите мне немного ласки, совсем чуточку! Ведь вам нетрудно: только дать команду — и все. В древности у самураев была последняя просьба — знаете какая? Так вот это моя последняя просьба.

Быстро опустившись на колени, она схватила его руку, прижала к лицу. Ладони у нее были ледяные и очень сильные. А щека, которой он коснулся, горячей.

Мельник вспомнил Люсинду, ее поцелуй — там, в мастерской, возле незаконченного ченджера. Он не желал ее, но при мысли о ней делалось тепло. Элен Солана не вызывала никаких чувств, но как он скажет ей слова отказа? Он уже понимал, что не сможет. «Напиться бы, что ли», — тоскливо подумал он. А она, читая ответ на его лице, рванула пояс халата, повела плечами, и одежда скользнула на пол. Она была хорошо сложена, даже очень хорошо. Он начал вспоминать набор слов, составлявших команду.

И вдруг каюта и стоявшая перед ним девушка исчезли. Он снова был на Никте, в Гринфилде. Но как все изменилось! На улицах лежали убитые; группа вооруженных людей пробежала куда-то, прижимаясь к стенам домов. Из-за угла показалось несколько фигур в черном, сверкнули вспышки выстрелов. Затем картина изменилась: он увидел Люсинду. Сжимая в руке бластер, она пробиралась по лесу, за ней спешили усталые и испуганные дети. И снова перед его глазами возник поселок. Он увидел огромного супи, стоявшего среди развалин дома. В руке он сжимал какой-то странный предмет — вроде знакомый, но никак не удавалось понять, что это. Вот супи поднял свою ношу, словно кому-то показывал, и разведчик понял, что это отрезанная голова человека.

Видение потускнело и пропало. Он снова был в своей каюте, и Элен Солана встревожено — видимо, его лицо в эти секунды показалось ей странным, — но все еще с надеждой глядела на него.

— Все отменяется, — сказал он, вставая. — Мы меняем курс.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Я получил послание с Никты, — объяснил он. — Там беда. Мы полетим туда. Прости. Я буду помнить о твоей просьбе. И в следующий раз…

— Да, — тусклым голосом сказала она, запахиваясь в халат. — В следующий раз…