"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29 - Виталий Свадьбин

— Есть-то есть, да ведь ему платить надо…

Торг продолжался к явному удовольствию купчины. Да и я поймала себя на своеобразном азарте — и собственную выгоду отстоять, и сделку своей жадностью не испортить.

— Больше дать не могу, чтоб у меня голова отсохла! — сказал наконец Медведев. — Чтоб мне больше в ваш дом никогда не войти! По рукам?

— По рукам, — согласилась я.

Цену я рассчитала, еще когда писала ему предложение, и та, на которой мы сошлись сейчас, меня вполне устраивала. К тому же и опасения купца я понимала: товар новый, а ну как не оценят и не пойдет?

Медведев протянул руку, кажется, по привычке, забыв, с кем имеет дело. На середине жеста сообразил. Я не стала добавлять неловкости, и протянула руку в ответ. На лице купца промелькнуло изумление, но он справился с ним. Ударили по рукам, будто я не была ни женщиной, ни княгиней.

— Непросты вы, ваша светлость, ой непросты, — покачал головой купец, когда Марья принесла еще чая с ватрушками.

— Так простота, она ж хуже воровства, — улыбнулась я в ответ.

Медведев рассмеялся.

Для начала мы сговорились на пуд копченой рыбы, а там — как пойдет. Все же у меня не промышленное рыболовство. На том и расстались.

Свекровь зазвала меня в гости. Как выяснилось — не без задней мысли, потому что кроме меня у нее в доме оказалась и Софья, моя золовка. Я едва не попала впросак, не узнав ее. Выручила свекровь. Когда они вышли встречать меня вдвоем и я склонилась, при посторонней приветствуя княгиню как подобает, та обняла меня со словами: «Настенька, какие церемонии между родными! Я соскучилась, и Соня тоже, ведь в последний раз вы виделись еще осенью».

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Виктор рассказал матери про мою «потерю памяти», но та не хотела, чтобы об этом узнали и другие члены семьи.

Княгиня была слишком сурова к старшей дочери. Возможно, та и казалась не слишком умна в том, что касалось отвлеченных материй, но, когда речь шла о делах земных и бытовых, ум ее был цепким, а суждения здравыми. Софья так интересно рассказывала о своем хозяйстве, что я только слушала да на ус мотала. Она очень гордилась своим делом, да ей и правда было чем гордиться: на пятьсот отрубов можно было целый год безбедно жить в Больших Комарах — и это снимая дом!

— А что, сестрица, можно ли сыр этак закоптить, как рыбу и мясо? — спросила она, и я поняла, что в Ольховку меня позвали не просто так. — Очень уж они хороши у тебя получаются. Ежели и сыр так хорош, его и получше продать можно будет. И лежать будет лучше.

— Можно, правда, сыры я еще не коптила. Нужно будет отработать технологию.

— «Технологию», — добродушно передразнила она. — Так и скажи: попробовать надо. Я полпуда сыров привезла, хватит тебе, чтобы попробовать? Угостись, сколько захочешь, остальное мне отдашь. Если и правда получится, три отруба с каждого проданного пуда тебе уступлю за знания твои и работу.

— Если получится, — согласилась я.

Даже если оставить в стороне, что торговаться с родственницей не слишком красиво, цена выглядела приемлемой. Да и не все одной рыбой жить. Пусть будет и сыр. На заработанное куплю банки, соль и сахар. Здесь знали пастилу и варенье, но никто не делал цукаты и зефир — вот еще один уникальный товар для Медведева. А ближе к зиме, когда будут резать скотину, переключусь на мясо и тушенку.

Срезая сирень — часть соцветиями, на настойку от суставов для Марьи, а часть с ветками, поставить себе в комнату, — я то и дело останавливалась, чтобы сунуть нос в душистые цветы, а может быть, спрятать слезы, норовившие навернуться на глаза. Виктор говорил, что любит сирень, и вот она цветет, а его где-то носит. По делам, но от этого было не легче. Конечно, я выберу самые красивые, самые душистые соцветия, поставлю ветки в кипяток и буду регулярно его менять — так сирень может простоять неделю, а если повезет — и больше, но кто знает, когда он приедет?

Никогда я не накручивала себя на ровном месте, а тут разнылась. Настроение скачет, словно у подростка. Я тряхнула головой, чтобы привести мысли в порядок: Виктор приедет, когда приедет, это не последняя сирень на нашем веку.

Голова закружилась, в глазах потемнело, я вцепилась в ветку. Да что это такое, я ж здорова как кобыла!

Вот именно. Здоровая. И со мной происходит то, что рано или поздно происходит с любой здоровой замужней женщиной. Да, если начистоту, я же давно подозревала, но отмахивалась от этой мысли. Утренняя тошнота и прочие прелести токсикоза меня миновали. Но запахи я воспринимала слишком остро, запасы соленых огурцов и квашеной капусты стремительно уменьшались — и вовсе не потому, что стояли с прошлого года. Да и к рыбке я регулярно норовила приложиться. На рыбу и соленья я и списывала то, что сшитые по весне платья стали тесноваты в груди.

Я медленно — чтобы снова не закружилась голова — положила срезанные ветки в корзину. Окликнула мальчишку на побегушках, велела отнести корзинку в мой кабинет. Настойку я поставлю сама, и о букете позабочусь, но сначала…

Я прошла в спальню, встала у зеркала. Руки дрожали, мешая разбираться с крючками на спине. Следовало бы позвать горничную, но я сейчас не хотела никого видеть. Нервно хихикнула, вспомнив, как лет в тринадцать, когда тело стало меняться, разглядывала себя перед зеркалом. Сейчас… Я смотрелась в него каждое утро, приводя себя в порядок, смотрелась — но не видела. Грудь набухла, ареолы потемнели. Я провела ладонью по пока еще плоскому животу, по темной полоске, устремившейся вниз от пупка. Одевшись, опустилась в кресло.

С одной стороны, мне хотелось прыгать от радости и визжать от счастья. С другой — в голос рыдать от страха. Мои знания, которые так спасали в этом мире, сейчас служили дурную службу: я слишком хорошо понимала, как много может пойти не так и чем это «не так» способно обернуться в итоге. А местная медицина ничем не могла