Ворожей Горин – Фолиант Силы - Евгений Юрьевич Ильичев

— Вам нехорошо, майор? — Уточнила капитан Вилкина. Её, судя по всему, не сильно беспокоила картина, которую она увидит там, наверху. Хотя, чего она там может увидеть? Трупы уже почти вынесли. Правда, это никак не отменяет жуткого зрелища с камер.

— Ничего, — соврал Фокин. — Просто…

— Одышка? — подсказала Вилкина.

Признать физическую слабость майору показалось более выгодным, нежели при хрупкой даме сопли распускать.

— Да. Сейчас пройдет.

— В котором часу это произошло? — решила заполнить паузу Вилкина, чем сильно помогла Фокину.

— Штурм производился без четверти пять.

— И как долго длился бой?

— Бой? — усмехнулся Фокин. — Скорее бойня. Даже по меркам этих ребят, все произошло мгновенно.

— Подробности будут?

— А нет никаких подробностей, — оперся на стену между этажами майор, пропуская очередной труп и троицу экспертов-криминалистов. — Было две группы. Одна штурмовала этаж с крыши. Туда они поднялись загодя, воспользовавшись соседним подъездом. Вторая группа заходила с этой самой лестницы.

— Они знали, кого задерживают?

— Разумеется. У ребят была наводка. Была произведена разведка всеми доступными средствами наблюдения. Тепловизор, правда, барахлил. Но визуально объект был срисован снайперами с соседней крыши. Они же доложили о провале операции и вызвали подкрепление, прежде чем… Их тоже, в общем, потом убили.

— Кто, убил? У объекта был подельник?

— Не поверите, Катерина Алексеевна, судя по записям со шлемов бойцов, объекта в момент штурма не было на этаже.

— Но кто-то же их всех убил? Вы же говорили, что снайперы ее видели.

— Её? — сощурился майор. Он точно не говорил о поле подозреваемой. — Вы уже знаете?

— Вывод о том, что мое дело не связано с вашим, сделали вы, майор, — напомнила Вилкина. — Разумеется, я знаю, кто объект. Меня интересует, знаете ли вы об этом.

— Буду признателен, если поделитесь хоть какой-нибудь информацией, — на полном серьезе ответил Фокин. — Признаться, эта чертовщина меня до жути пугает, Катерина.

— Алексеевна, — вновь поправила майора Вилкина. — И да, я помогу вам. Но для начала вы завершите свой рассказ и проведете меня наверх. Возьмите уже себя в руки. Пойдемте, завершите свой доклад по дороге.

— Как скажете, коллега. — Они вновь начали подъем. Фокин, похоже, смог взять себя в руки и оставшиеся десять этажей преодолевал более бодрым темпом. — Задание было задержать одну девчонку, — продолжил свой доклад Фокин. — Ничего конкретного об объекте в ориентировке сказано не было. Просто девчонка. Приблизительные рост, вес, одежда, приметы и на этом все. Была одна единственная пометка — «Особо опасна». — Фокин молча преодолел еще один пролет и продолжил уже более эксцентрично: — (Непечатно), они даже не знали, вооружен ли объект ориентировки.

— И как? Была вооружена?

— Мы не знаем, — потупив голову, ответил майор. — Снайперы перед штурмом докладывали о том, что объект не вооружен и просто стоит недвижимо в углу одного из помещений. Но по факту…

Он опять остановился, резко обернулся к Вилкиной и выпалил все, что думал на самом деле:

— Не могла одна хрупкая девочка оторвать головы дюжине спецназовцев голыми руками. Не могла, понимаете? Это физически невозможно! Как не могла она, впрочем, исчезнуть прямо во время штурма. И перепрыгнуть со здания на здание она не могла. Тут что-то странное творится, капитан. Тут такое, чего я ни осознать, ни объяснить не могу.

— Говорите, как есть, майор. Что конкретно произошло? По фактам Раз, два, три…

Вилкиной было жаль этого мужчину. Обычный вояка, каких много. Трудяга не самой завидной профессии и наверняка не самой легкой судьбы. Вон и шмотки на нем все старые, застиранные. И туфли казенные, нечищеные, с каблуками стертыми наружу. Не то, что бы следователи мало зарабатывали. Просто ему не перед кем было выпендриваться. Семьи, судя по пустующему месту на безымянном пальце, у него нет. Девушки тоже. Иначе бы одевался солиднее. Все, что у него было на этом свете — его работа. Вилкина таких хорошо знала. По сути, сама к такому же будущему стремилась. Этот майор не взяточник, не оборотень в погонах и отнюдь не карьерист. Этот, скорее, идейный. Кто с таким уживется? Он же, по сути, на работе своей женат. И в его мире, до сегодняшнего дня, было все четко и логично. Было представление о добре и зле, о справедливости. Он за свою карьеру повидал столько треша — на несколько жизней бы хватило. И, тем не менее, это не сломало его. Наоборот, сформировало, как сильного и волевого человека. Как личность. Сегодня же он столкнулся с таким злом, о существования которого даже не догадывался. И зло это не укладывалось в привычный для него порядок вещей. Никакие террористы, никакие захваты заложников или массовые расстрелы мирных жителей не могли сравниться с этим. То, с чем он сегодня столкнулся, было злом экзистенциальным, безусловным. Без намека на логику и хоть какую-то человечность. Это ей, Вилкиной, не нужно было объяснять природу этого зла. А вот простого следака, такая чертовщина могла и подкосить. Именно поэтому Катерина пыталась сейчас вывести этого, без сомнения порядочного, вояку на путь логики. Таким проще думать на раз, два, три. Пошагово, по пунктам, как в армии.

— Хотите четко? — Фокин взглянул на Катерину каким-то жалким, почти умоляющим взглядом. — Вот вам мои выводы по пунктам. Группа спецназа убита за пару секунд. Убита зверским, нечеловеческим способом. Девятнадцать душ. Один за другим. Никто даже выстрелить не успел. И убиты они были каким-то экспериментальным оружием, другого варианта у меня нет. Ну, или это был невидимка, обладающий силой Халка из того фантастического боевика.

— Почему вы так решили?

— Сразу после отмашки к началу штурма, снайперы доложили о том, что потеряли из виду противника. Я понимаю, что звучит это, как бред сумасшедшего, но, вот, как есть. Она, то есть, объект, цитирую последние слова снайперов: «растворилась в воздухе». А сразу после начала штурма ворвавшимся на этаж спецназовцам оторвали головы. Не отрезали ножом, не взорвали, не отделили от туловища иным способом, а именно оторвали. Это ясно по характеру увечий на трупах. Вам еще повезло, вы обо всем прочтете в отчетах судебных медиков, а я эту картину своими глазками видел. И, поверьте, «развидеть» такое уже не получится. Понимаете? —