Геном Пандоры: селекция - Андрей Куценко

не рассчитал, и свободный конец кабеля выскользнул из руки. Магия тут же закончилась. Моё оружие упало в траву обычным проводом. Да, забавно, если такое произойдет в настоящем бою. Надо задуматься о ручке. Но, продолжая тренировку, я попробовал выполнить то же самое без кабеля. Пустить электрическую дугу на расстояние, окружить себя ей. Ударить по цели на несколько метров.

А потом развернул аналитику. Но даже до того, как увидел данные, понял, что сильно вымотался. И точно, энергия упала вполовину. А упражнения с кабелем потратили всего десять процентов от доступного объёма силы. Радовало то, что заряд моей внутренней батареи потихоньку восстанавливался. Кажется, быстрее, чем в прошлый раз.

— Мия, дай полную аналитику по тренировке.

Просмотрев данные, услужливо выведенные помощницей, я сделал пару корректировок по структуре отображения информации. Да, так гораздо лучше.

Объект: Алекс

Импринтированные генные кластеры:

Ветка регенерации: 4,53 % синхронизации (131,49 % от максимума)

Ветка энергии: 7,76 % синхронизации (69,8 % от максимума)

— заряд (28 %)

— время восстановления (85 мин)

Статус трансформации ДНК: 17,49 %

— центр физической активности — 21,24%

— центр нервной системы — 23,01%

— центр ментальной активности — 8,21%

Цифры трансформации ДНК медленно, но верно росли вверх. Смущало немного их нелинейное распределение по способностям.

— Мия, проведи аналитику изменений данных по генным кластерам. Как получишь результаты, дай знать.

Нейронка отчиталась о начале работы, а мои мысли вернулись к тренировке. Использовать кабель определенно имеет смысл. Но его стоит доработать. Как минимум нужна рукоятка.

— Мия, — снова обратился я к нейронке, — скажи, здесь есть какая-нибудь кладовая для хранения вещей?

— На территории имеется несколько помещений для хранения, — отозвалась нейронка. — Судя по данным видеоаналитики, одно предназначено для садового инвентаря, второе в доме — для хранения одежды. Третье — мебель, электроприборы, посуда.

Я выбрал третье. Если что-то искать, то там. Мия заботливо распахнула передо мной двери кладовой. Небольшое пространство было заставлено огромным количеством каких-то приборов, некоторые из них заботливо укрывали чехлы. Всё это дополняла куча коробок, сквозь прозрачные пластиковые стенки которых можно было разглядеть провода, платы и подобный электрохлам. В глубине ютились более привычные для таких мест вещи: старый торшер, кресло, лыжи, какие-то вазы.

Вообще я рассчитывал найти здесь нечто, от чего можно будет взять ручку для хлыста. Но нашёл другое — старый строительный пылесос. Моё внимание привлёк провод, который свободно лежал вокруг него колечками, как какая-то веревка. Я давно уже не имел дела с проводной техникой, тем более такого назначения. Совсем забыл, что в какой-то момент маркетологи хвастались гибким и легким проводом для бытовой техники. Пока всё проводное не кануло в лету. Мой кабель был тяжелый и неповоротливый по сравнению с этим шнуром. Я попробовал провести поток электричества, и шнур тут же ожил, легко отозвался на мои движения. А потом зашумел пылесос. Произошло это так внезапно, что я чуть не подпрыгнул на месте. Рабочий, значит. Жаль, придётся испортить. Я отрезал шнур. В руках у меня оказалось три метра лёгкого и гибкого материала с прекрасной электропроводностью. Осталось решить с ручкой. С этим вопросом я обратился к Мие, пусть тоже поработает и присмотрит мне что-то подходящее по камерам. Правда пришлось постараться, чтобы объяснить нейронке, что именно мне требуется.

В итоге Мия отправила меня не в очередную кладовую, а в домик прислуги. Нейронка предложила использовать рукоятку от шампура. Набор шампуров висел на стене веером в специальном креплении и, видимо, являлся предметом гордости хозяина. Вряд ли им пользовались по назначению, скорее всего, это был дорогой подарок. Но рукояти у них действительно притягивали внимание, резные, из дерева, с наконечниками из латуни — настоящее произведение искусства. Я вытащил один шампур из крепления: ещё и в руке удобно лежит.

А вот чтобы использовать рукоятку, пришлось попотеть. Для этого я наведался в подсобку с садовым инвентарём, где нашлись и плотницкие инструменты. Вспомнились годы, проведённые в закрытом интернате. Вообще я больше любил возиться с программами и микросхемами. Но кто-то из руководства, видимо, решил приучить мальчиками из богатых семей к труду. Занятия по плотницкому мастерству были обязательными: резьба по дереву, всякие столярные дела. И если мои одноклассники воротили нос и делали всё спустя рукава, то я действительно увлёкся. Было в этом что-то успокаивающее, какая-то отдушина. Пусть мои родители были известными и состоятельными, среди остальных я чувствовал себя белой вороной. Никто не забирал меня на выходные и каникулы. Не передавал сладости или дорогие подарки. По завещанию родителей весь срок пребывания был оплачен заранее, до моего совершеннолетия и вступления в наследство. Многочисленные родственники пытались найти в этом завещании дыры и сделаться моими опекунами, чтобы «откусить» часть наследства. Но у родителей были хорошие юристы, и где-то через год все визиты родственников прекратились. А я понял одну простую истину: надеяться в этой жизни можно только на себя. А потом осознал ещё кое-что: одноклассники не любили меня вовсе не потому, что я потерял родителей. Просто у меня всё случилось по-другому: остальных родители запихивали в интернат, потому что некогда было возиться с ребенком. Или если не смогли найти на избалованное дитятко управу и оно им осточертело. А потом откупались дорогими подарками. У них, наоборот, не было того, что довелось испытать мне: счастливой семьи, любящих родителей. Я хранил это в памяти и делился, рассказывал товарищам, желая показать, что хотя бы был таким же, как они. А вместо этого вызывал всё больше насмешек и отчуждения. Тогда я понял, что всё ценное нужно держать при себе. Со временем они забыли, и всё пошло как по маслу. Фальшивые улыбки, командная работа, лидерство в классе. Кажется, тогда и закончилось моё детство, как и резьба по дереву. Я нашёл себя в мире программирования, создании кодов и изучении нейросетей. Но почему-то всё так живо вспомнилось, пока делал эту деревяшку. Как будто тогда, в прошлом, пока занимался резьбой, я только и был настоящим, а всё, что потом — ненастоящее, обманка, и вот теперь установилась связь с прошлым. И я снова могу чувствовать…

Я закончил работу и улыбнулся. Видимо, пережитый последние дни стресс сделал меня сентиментальным.

Однако было чем гордиться. У моего шнура появилась рукоятка. Теперь это был настоящий хлыст: он удобно лежал в руке и повиновался каждому моему импульсу.

— Вот ты где! — резкий оклик заставил меня вздрогнуть и обернуться. — Я уже думала, тебя мутанты съели.

— Не дождешься, — улыбнулся я.

Кажется, Вика отошла и с её любимым котиком всё было в порядке.

— Ещё бы как-то пристроить его к поясу, —