Лена Сквоттер и парагон возмездия - Леонид Каганов

Обнажение на пляже легитимно с точки зрения современной морали. Пляж — это парад гениталий. Трудно себе вообразить другое столь же многолюдное общественное место, где мыслимо появиться в наряде, хоть сколь-нибудь напоминающем пляжный. Даже сельскохозяйственные арбайтн предъявляют к костюму полевых участников и участниц куда большие требования.

И здесь в полный рост всплывает лицемерие нашей морали. Тот, кто готов с возмущением обсуждать за чужой спиной неприличие юбчонки, приподнятой на миг офисным вентилятором, кто с отвращением высказывается про излишне широкое декольте, показавшее бретельку лифчика, кто готов протереть дыру в длиннющих простынях интернет-форумов, ругая кайму трусов, посмевшую выглянуть сзади над чьими-то джинсами с заниженной талией, кто рассуждает о kurewskiej вульгарности женщин, чересчур свободно развалившихся в кресле или посмевших развести коленки шире, чем если б те были смотаны скотчем, — все эти люди считают нормальным явиться на пляж прикрыв гениталии символическим шнурком и рухнуть посреди толпы, раскидав конечности морским пентаклем. Словно пытаются занять максимум планеты, позируя незримому объективу Google.maps. Пляж — это место, где никто не удивится, что у вас видны трусы. Более того, никто и не обратит на вас внимания. Кроме турков. О них стоит рассказать отдельно.

Турки — особая порода людей, которая имеет столь же мало общего ** ****** **** ******* ***** ***** ******** * *****, *** ** **** ************ ** ******* «********» ** *****. *** ********* ** **** ***** **, ******* ******* *****, ****** **** ****** ** ********, ***** ** ******* ******. *** ****** ** **** * ** ****, ***** ***, ******* *** *****, *******-********* ***** * ******* ******* ****. *, **** * ******** * ****, ******** ****, *** ***** ***: *** *** *** ** ****** ****** ****** ** ******** *****. ****** **-******, ***** ****, *** ****** **** **** *******: ** ********** ***** ** ****** ***** ************ ******, ***** ****** ** *********** *****, ***** ************ ****, ******* ******** * ****** * ************* *****. ***** ******* **** ****, **** * ***** ********** ****** * ******* ********** *** ** *******-******* *****. **** ******** ******* *** ** ***** ********* ********, *****, ***, ******** ******** ******** ***** * *****-******* *******… *** ****** ** *****, *******, * **** ** ******, *** * ******, * *** ******** ****** * ***** ************** **** ****. ***** ***** ************: ******, **********, *** ** ****! * ***** *** ******* *****, ********* ****** * CNN. ***-** *** ****** * ***** ****** ***** ** ******* ****** *** * **** ******* **** **** — *** **** ****, ** *******. * **** ************** *******, ******* ******* * ******. ** ******* ********* ******** * ******* *********** * ****. ********** ******* *** ****, ** ***** * ******, **** ****. ************ — ****** ***** — ***** ***** * ***** ******. ** ** *** ********* *********: ***** ** ******* * *** *** ****, ******** ********* **** ******, ** ******** ****** *** ** ***. * *******, ******** **** *******. ******* ********* ***** * ****** *** **** ******: ***** ***** ***** * **** **** ********* * ******** **** ****** ** ***** * *******. **** ***. ***** ***** ******* * *********** ****** ********* ********. ****** * ******* ***** *****. ***, хотя в любом из современных полицейских государств подобные рассуждения, понятное дело, оказались бы бескомпромиссно вымараны цензурой из-за тотального несоответствия нормам fucking fucking fucking политкорректности — жесткой и невыносимой как аппарат Илизарова. Хорошо, что Россию моральная лепра политкорректности пока не успела потрогать своей перебинтованной рукой, и обещает сделать это еще не скоро.

— Нет, — объясняла я Коле, — критика расползающегося турецкого генофонда не в моей компетенции. Как и держание разнокалиберных свечек в номерах соотечественниц. Содержательная критика русских туристок или, скажем, германских пенсионерок тоже мне не проплачена ни одним столичным глянцем. Но инфинитива на этот счет у меня нет: должна быть элементарная брезгливость, чтобы не польститься на засаленный предмет общественного пользования лишь потому, что он способен двадцать четыре часа в сутки строить глазки и повторять голосом синтезатора три ласковые фразы, выученные в русском чате среди малолеток Поволжья. Разумеется, наш соотечественник на фоне турка выглядит полной противоположностью: он не станет для тебя сворачивать салфетку хертом, а полотенце вензелем, не будет ежесекундно заглядывать в глаза, — тут Коля вдруг очнулся и потупился, — и не будет нахваливать стройность талии, которую, увы, не завернуть и в два полотенца, если дурацкий вензель удастся распутать, не обломав ногтей. Понятно, что отечественный мужчина в будуарном смысле катастрофически не подарок. Начать с того, что наш мужик во время секса не берет, а дает. Такова культура. С этим ничего не поделать. И то лишь это возможно, если суметь отловить его в сезон полового расцвета, короткий, как жизнь хомяка.

— Как это? — неожиданно для самого себя подал голос Коля.

— Это, — я лениво перевернулась на живот, поправив панамку, — от двадцати пяти и до тридцати. Те, кому за тридцать, уже больше морщатся, чем пыжатся. А те, кто моложе двадцати пяти, если и способны завалить даму, то только SMS-ками.

За моей спиной Коля смущенно икнул, а я вспомнила, что так и не поинтересовалась, сколько ему лет. Я продолжила:

— Сюда же добавим проблему носков. Которая у большинства настолько гулливерская, словно вся одежда, включая пальто, является одним монолитным носком. Наш мужик всерьез думает, что водопровод сделан не для того, чтобы принимать душ дважды в сутки, а чтобы лакать воду с похмелья. Сюда же добавим инфантилизм — во всем. Врожденное нежелание трудиться — везде и всюду, даже в постели барышни. Сюда же fantastic безграмотность во всем — россиянин скорее отыщет, где у авто клиренс, чем у дамы…