Расплата по счетам - Герман Иванович Романов

японцы не разрушили, может быть потому, что сами ими пользовались, И это сыграло против них — наспех сооруженные бронепоезда показали себя в боях страшным для них противником. И все дело в том, что за полмесяца ожесточенных схваток в осадной армии генерала Ноги просто закончились боеприпасы — снаряды и патроны. Пушки на позициях под Порт-Артуром японцы установили, вот только боеприпасы к ним не подвезли, не успели — высадка десанта в Дальнем произошла на шесть суток раньше того дня, который должен был стать первым часом решительного штурма.

Опередили, это и сыграло определяющую роль!

Две недели дивизии генерала Ноги находились в оперативном окружении, не получая боеприпасов и продовольствия. Положение особенно ухудшилось, когда в течение суток войска отчаянно штурмовали нангалинские позиции и Дальний, рассчитывая на помощь Объединенного Флота. Однако дивизия Фока выстояла, а на море японцы потеряли «Асаму». И со следующего дня уже русские полностью блокировали побережье, и стали стягивать артиллерию, потихоньку выдавливая противника. Ожесточенные бои шли больше недели, японцы отчаянно сражались, но трудно воевать, когда на три выстрела у тебя только один, а потом диспропорция вырастает до десяти к одному. И позавчера наступил тот час, когда с диким криком «банзай» японцы перед рассветом пошли в атаку совершенно без стрельбы. Их встретили шрапнелью и пулеметным огнем — потери врага оказались ужасающими, и совершенно напрасными. И сегодня была еще одна такая атака — со штыками и мечами на бронепоезда и артиллерию, без малейшего шанса не то что победить, это теперь невозможно, но нанести хотя бы хоть какой-то урон «гэдзинам» — «чертям», а так японцы именовали русских…

— Ваше превосходительство, поберегись!

Кондратенко вздрогнул, обернулся, и сильно удивился — из кучи мертвецов выскочил один «труп», окровавленный, в изодранном обмундировании, но с мечом в руках, которым размахивал. Лицо японца было искажено ненавистью, он бросился на генерала, заорав привычный «банзай».

— Любят трупами притворяться, собаки, — урядник конвоя даже не удивился «воскрешению», только ухватился за рукоять шашки. Но грохнул выстрел, и стрелок тут же передернул затвор трехлинейки. Японец упал, и в его спину казак тут же воткнул пику, проверяя, жив или нет сраженный враг. Но тот уже не притворялся, действительно помер.

— И так каждый раз происходит, ваше превосходительство. Всегда кто-то пытается среди трупов спрятаться и лежит спокойно, даже кишками обмотанный. А там улучат момент, и на наших бросается, первый раз трех стрелков зарубил, ловкий дьявол. Но сейчас мы каждого штыками колем для проверки, покойник ли, или притворяется.

Командир роты нисколько не удивился «воскрешению», и теперь генерал понял, почему солдаты подходили к трупам крайне осторожно, наклонив к ним граненые штыки. Действительно, мало приятного, когда вот так на тебя набросятся, неожиданно, когда не ждешь.

— До конца сражаются, вроде и ранен, кровью истекает, а все норовит своим мечом или ножом кого-то из стрелков ткнуть. Тут ухо востро держать надобно, чуть оплошаешь, и зарежут. Поручик Андреев из седьмой роты так погиб — наклонился над «трупом», а ему мечом по животу и полоснули, все потроха и вывалились из распоротого живота. А надо было или из револьвера в голову, или ткнуть штыком в сердце для проверки. Но кто же знал, что они настолько люто воевать будут?

Офицер пожал плечами, сохраняя спокойствие, причем не напускное — вид куч неприятельских трупов у него не вызывал душевных терзаний. А вот стрелки ворошили их, переворачивали, и как заведенные тыкали тела штыками — тут осторожность соблюдать надобно, для полной уверенности, что ночью вот такой «герой» не доберется до тебя с остро наточенной сталью в руке. Война такая пошла, на истребление и без всякой жалости — сибиряки сильно разозлились, глядя на истерзанные тела китайцев. Приказ приказом, но если офицер не видел, то японца вполне могли и прикончить, если и не русский, то в каждой роте полтора десятка китайцев или маньчжуров — те без размышлений излишних японцев сразу убивали.

— Видел, Роман Исидорович, как япошки притворяться могут⁈ Ничего, еще три-четыре дня, и мы с ними покончим — раз сдаваться не хотят, истребим всех без жалости. Они наших солдат плененных растерзали, печень вырезали — обычай такой есть. Там наши фотографы хлопочут, снимки делают — а там всех корреспондентов привезу, пусть посмотрят. Да тьфу на них, пойдемте туда, покурим, тут все трупными миазмами пропитаны.

Стессель сплюнул, и подхватив шашку с георгиевским темляком живо отправился вниз, широка шагая. Кондратенко пошел следом за ним, стараясь отойти подальше от страшного места. Но страшных картин он уже насмотрелся, они его не удивляли, но привыкнуть к таким «жертвоприношениям» невозможно, как и к тлетворно-сладковатому трупному запаху…

— Ветер от нас идет, но запашок нам мундиры пропитал, теперь его даже стиркой не вытравишь. Хорошо, что душистый табак его полностью перебивает. Меня Вера Алексеевна теперь курить заставляет, и Фока тоже, хотя тот плюется от папирос. Надо все эти трупы сжечь, а то до эпидемии недалеко будет. Но да ладно, недаром один из французских королей однажды сказал, что нет приятней запаха, чем от трупа врага или предателя.

Стессель хохотнул, но больше наигранно, было видно, что нахождение в «некрополе» произвело на боевого генерала самое тягостное впечатление. По невысокой цепи сопок продолжали равномерно бить русские пушки, над ними вставали разрывы фугасных снарядов и вспухали белые облачка шрапнельных разрывов. В том, что японцев скоро уничтожат, сомнений не было — противник даже из винтовок стрелял редко, и из орудий стрельбу вообще не вел. Так что Анатолий Михайлович чувствовал себя сейчас победителем.

— Роман Исидорович, из Дальнего сообщили — наша эскадра крейсера из Владивостока встретила, вроде все пришли, без потерь. Так что блокада наша окончилась — Ноги добить окончательно нужно, а там и самим в наступление переходить, пора область от неприятеля очищать…

Когда-то здесь между русскими и японцами сто двадцать лет тому назад жли жестокие бои…

Глава 36

— Если бы все эти корабли были бы в Порт-Артуре, где им следовало, не пришлось бы сейчас отправлять их обратно!

Вице-адмирал Чухнин пребывал все эти дни в состоянии крайнего раздражения, и на то были серьезные основания. Все свое внимание назначенный в апреле командующим 2-й Тихоокеанской эскадрой Рожественский обратил на достройку новых броненосцев, в то время как на корабли, которые Григорий Павлович