И снова придет рассвет - Вячеслав Александрович Егоров

консультаций, встреч с пациентами. Сами операции случались нечасто, так как в основном все лечение состояло из профилактики, но все же были редкие случаи, когда больных приходилось оперировать. Он был одним из немногих, кто проводил подобные операции, и, надо сказать, неплохо зарабатывал. Исходя из своего статуса, Борис имел знакомства со многими известными персонами области – чиновниками, артистами, которые принадлежали к более высоким рейтинговым группам общества. Вокруг Бориса всегда было много людей, и практически всем нравилось с ним общаться. Надо сказать, что испанским языком, сохранившимся у значительной части населения региона, Борис Александрович владел достаточно хорошо. Собеседники удивлялись, как, будучи русским по национальности, ему удалось освоить не родную речь. Несмотря на главенство английского языка во всем мире, такое обстоятельство делало его еще более привлекательным собеседником, и позволяло быстро входить в доверительные отношения практически с каждым человеком. Окружающим нравилась его непосредственность и эмоциональность, какой не обладал ни один человек в Мадриде. К тому же, коллеги и друзья чувствовали в нем какой-то внутренний стержень, отсутствие страха и еще одно непонятное, совсем позабытое чувство, которое притягивало и манило, заряжало всех, с кем он сталкивался, и делало как-то чище, ближе и роднее друг другу. Особенно хорошие отношения сложились у Бориса с Родригесом, директором клиники, в которой он трудился.

– Боря! – так называл его Родригес. – Сегодня вечером я приглашаю тебя на мой юбилей. Мне семьдесят лет, и мы с Марианной хотим это дело отметить. Родригес заглянул к Борису в кабинет во время обеденного перерыва.

Директор был крепко сложенным, ухоженным мужчиной, и в этом возрасте мог себе позволить иметь женщину моложе, чем сам, лет на тридцать. Марианна также работала в клинике, и в ее обязанности входило обеспечение заведения медицинским оборудованием. Их отношения были чем-то большим, чем просто удовлетворение естественных потребностей. Особенно это стало заметно, после появления Бориса. В течение полугода они общались, проводя часто вместе много времени. К тому же, у Бориса также появилась коллега, не равнодушно относившаяся к статному и умному мужчине. Правда, сам Борис расценивал ее, лишь как коллегу, подругу, но не как женщину для встреч без обязательств, которые вполне практиковались в современном обществе. Похоже, и Агату, так ее звали, устраивали такие отношения. Ей, как и всем, нравилась харизма нового человека в клинике, его ум, его профессионализм, а главное то, как он относился к людям, в том числе и к ней лично. Давно забытое чувство, называемое Любовью, окутало Агату и влекло к Борису снова и снова.

– В общем, приходите вместе с Агатой, – сказал Родригес, направляясь к выходу из кабинета коллеги, – отговорки не принимаются! – подмигнув, директор исчез за дверью.

Вечером в доме Родригеса собралось около тридцати человек. Все поздравляли юбиляра, обсуждали то, как клиника за последние полгода стала одной из лучших, и в нее стали приезжать люди из других регионов. Последнее обстоятельство не особо приветствовалось в министерстве, но обращались, как правило, очень известные персоны – артисты и политики, поэтому в министерстве просто закрывали глаза. Вообще клиника поднялась очень сильно с тех пор, как в ней появился такой специалист, как Борис. Сам заместитель министра обращался как-то к Борису Александровичу с небольшой проблемой. С тех пор у них завязалась дружба. И сейчас, в гостях у Родригеса, очень многие персоны из светского и политического общества присутствовали на вечере. Немало тостов лилось в адрес клиники, врачей и лично Родригеса. Таких вечеринок давно не закатывалось. Подобные мероприятия уже не были приняты в современном обществе. Но здесь, в этом кругу, образованном вокруг Бориса и его руководителя, как-то сложилась особая атмосфера, располагающая к более тесному общению.

Вечеринка уже подходила к концу, когда Родригесу позвонили, сообщив, что завтра предстоит серьезная работа, и в клинику привезут рабочих, пострадавших в аварии на одном из заводов. Поэтому через полчаса в доме Родригеса остались только четверо. Сам директор, Марианна, и Борис с Агатой. Обсудив предстоящие дела, они также разошлись минут через двадцать.

Утром Борис уже принимал пациентов с серьезнейшими травмами. Такого неординарного события не случалось очень давно. Травмы были серьезными. У многих людей диагностировали множественные переломы, повреждение внутренних органов. Несколько человек прибыли с серьезными отравлениями. Борис, проведя диагностику, пришел к выводу, что необходимо провести ряд операций с использованием дорогостоящей аппаратуры. И это может поправить состояние здоровья пациентов. Об этом он доложил своему директору.

– Борис! – ответил тот. – Мне запретили делать операции этим людям, так как на них пойдут серьезные затраты. У пациентов нет средств на такое лечение, а страховка их уровня не покрывает эти затраты. Мы должны отправить их в другую клинику, где их станут лечить привычными методами.

– Чье это было решение? – Борис настороженно посмотрел на Родригеса.

– Звонили из министерства. Зам министра сказал, что не сможет помочь, дело на контроле у министра.

– Но их лечение не терпит отлагательств! Они просто не выдержат перевозки. Кто-то погибнет, а у кого-то начнутся осложнения, которые выльются в проблемы в будущем. Мы же можем вылечить их за счет клиники!

– Нет, Борис, вмешались из Главного министерства здравоохранения. Якобы среди рабочих есть те, кто имеет высокую опасность по идеологическим соображениям.

– То есть, мы не можем вообще приступить к лечению? Пусть умирают?

– Я не могу ничего сделать. Сказали, что если есть собственные средства, пусть лечатся, а так пусть отправляются в обычную клинику.

– Они просто не доедут. Многие из них нуждаются в экстренной помощи.

– Я понимаю, Боря, я вижу, что это действительно так. Но я не могу ослушаться.

– Родригес, я заплачу! Из собственных средств. Давай оперировать. Скажи, что они оплатили. Так возможно?

Марианна, заглянувшая в кабинет во время разговора и стоявшая рядом с Родригесом, посмотрела на последнего с молчаливой просьбой…

– Если бы я оказался в такой ситуации, ты бы помог мне? – Борис пристально посмотрел в глаза директору.

– Хорошо, это твое решение. Я о нем ничего не знаю, – руководитель произнес эти слова медленно, четко выговаривая каждое и не отводя своего взгляда от врача.

– Разумеется! – Борис прикоснулся к локтю Родригеса, благодаря этим жестом за понимание.

Вскоре дело с пострадавшими рабочими как-то улеглось, и Борис, заручившись помощью еще нескольких коллег, успешно прооперировал каждого. Никто из министерства не высказывал недовольства, но Борис понимал, что о его выходке там непременно знают. Вероятно, заместитель министра сумел объяснить необходимость такого решения. Но, исходя из того, что случай был довольно неординарный, информация могла просочиться и дальше. Если это так, то реакция на его выходку могла быть более поздней, но