Имперский вор. Том 3 - Дмитрий Ра

– Никита, у меня к тебе важная просьба, – сразу после приветствия заявляет Львов. – Как думаешь, ты сможешь узнать главу заговорщиков, если окажешься с ним рядом? Я знаю, что ты видел его только в маске, но, возможно, какие-то детали, кроме телосложения? Шрам на руке, особая интонация, запах… что-то такое.

Маловероятно. Скорее, смогу сказать, кто из аристо не является Колдуном, – потому что эта мразь, кажется, почти на голову ниже меня ростом.

– Я могу только попытаться, Николай Михайлович.

Кошусь на Матвея. Тот мрачен, как мой кошак, когда я оставляю его следить за Шанком. Львов прослеживает мой взгляд и вдруг смеётся:

– Твой камердинер добивался от меня согласия тихо стукнуть тебя по голове, Никита, и до конца бала подержать в бронированной камере.

– Надеюсь, вместе с членами императорской семьи, – отвечаю с ухмылкой.

– На членах императорской семьи будет такая защита, какая тебе и не снилась, – режет Матвей. – К сожалению, этих артефактов ограниченное количество. Слишком малое.

– А эти артефакты точно не отследят?

– Точно, – кивает Львов. – Императорскую семью, увы, мы запереть не можем. Потому что отсутствие на балу даже великой княжны вызовет подозрения. А значит, защита… На крайний случай.

Ну это понятно. А вот просьба главы Тайной канцелярии выглядит странной.

– Николай Михайлович, но я так понял, что главный фигурант вам известен.

– Он слишком долго водил за нос и его величество, и всю мою службу, – отвечает Львов. – Потому даже твои наблюдения могут оказаться нелишними. Мало ли что.

– Николай Михайлович хочет исключить все возможные прецеденты, – язвительно говорит Матвей. И добавляет: – Николай Михайлович страдает паранойей.

– Кто бы говорил! – фыркает Львов.

Согласен с ними обоими. Да и сам я тот ещё параноик. Что ещё никогда не мешало. Однако спрашиваю:

– Ваше сиятельство. А вам не кажется, что было бы гораздо проще назвать мне его фамилию?

– В принципе, Никита, ты прав… – медленно говорит Львов. – Но я хочу исключить предвзятость.

– Чистота эксперимента – это важно, – поддакивает Матвей, глядя в потолок. – А я вот хочу, чтобы князь Каменский не приближался ни к кому ближе чем на два метра. Наш главный фигурант очень не любит князя Каменского.

– Соболев, прекрати уже! – гаркает Львов. – Из-за твоей паранойи я был вынужден позвать Никиту сюда, потому что ты точно не передал бы ему мою просьбу.

Матвей пожимает плечами, а я прячу улыбку.

– То есть других дел у вас ко мне нет? – спрашиваю Львова.

– Отчего же, – живо говорит он. – Приезжай ко мне на обед в воскресенье, Никита! Расскажешь, как съездил в своё поместье. Я уже буду не так занят, как сейчас, а мне очень интересно…

То есть сейчас мне пора отсюда валить.

Откланиваюсь. Не успеваю закрыть за собой дверь и сделать несколько шагов, как мой маг-защитник начинает орать. На главу Тайной канцелярии, ага.

Но это бывает, если служили вместе. В этом случае и солдат может орать на генерала. Понятно, что наедине.

⁂

Опыт пребывания на балах у меня огромен. Даже в этом мире уже успел на одном побывать – в честь дня рождения великой княжны. И да, бал – не просто увеселительное мероприятие. На балу решаются скрытые конфликты, в том числе межгосударственные, возникают многоходовые интриги…

…и происходят государственные перевороты.

На моей памяти это будет не первая попытка смены государственной власти. Даже не третья. Но сегодняшняя обещает быть интересной.

Я внимательно осматриваю зал – в нём всего три выхода, удобно для заговорщиков. Оцениваю внутренний балкон – он идёт на высоте метров пяти по всему периметру, и это ещё пять выходов и великолепное место для автоматчиков. Ну или снайперов – в зависимости от задач.

А потом веду интенсивную светскую жизнь. После того как великая княжна принародно представила меня его императорскому величеству – это нетрудно. Правда, усиленное внимание женщин всех возрастов уже напрягает. Юный князь Каменский – завидный жених, из древнего, пусть и разорившегося рода. И представлен императору не абы кем, а самой великой княжной. Так что танцую я много. Что не мешает мне вглядываться в людей и прислушиваться к разговорам.

В общем-то, присутствующие аристо веселы и явно ни о чём подозревают. По крайней мере на вид. Разумеется, императорская семья в курсе дела, но ни сам Александр Третий, ни его родня этого не показывают. Очень хорошо все держатся, разве что великая княжна чрезмерно оживлена.

Кстати, от неё практически не отходит Лекс Львов – возможно, по поручению отца.

Но я не знаю, кто из этих людей – Колдун.

Конкретные детали его внешности мне не известны – а мужчин похожего телосложения здесь полно. И чуть не треть из них, как и глава «Братства свободных», стрижётся «под ёжик». Местная мода. Тот же император, кстати, и его дядя – директор Императорского училища, и министр обороны… И квадратных подбородков через один. Кстати, вряд ли Колдун – кто-то из Романовых: все мужчины императорской семьи высокие.

Государственный переворот начинается с отключения электричества – буквально на полминуты. Тут же смолкает оркестр. На середине танца.

Когда огромные люстры загораются снова, я ожидаемо вижу на балконе мужиков с автоматами – человек сорок.

Внизу, по всему периметру зала, тоже замерли вооружённые люди в обычной одежде.

Аристократы, в том числе император, вскидывают руки, начиная плетения, и…

…обламываются.

Глушилка. Артефакт, подавляющий источник. Точнее, несколько артефактов – их действие создаёт в бальном зале антимагическое поле, не позволяющее использовать эфир. Я чувствую мгновенное опустошение источника и слышу вскрики и ругательства.

Но поле, покрывающее такой объём пространства – точнее, лишающее силы такую толпу людей, – не может действовать долго. Максимум минут пятнадцать.

А потому по залу рассыпается ещё один отряд вооружённых мужиков. С каждым императорским гостем они работают парами: один держит под прицелом пистолета, второй надевает индивидуальные глушилки эфира – антимагические наручники – на сведённые за спину руки.

Глядя в чёрную дырку, из которой в любой момент может вылететь пуля, сопротивляться бессмысленно. Разве что если хочешь умереть героем. Но кое-кто это всё же делает: слышатся звуки ударов, громкие ругательства, сдавленные вопли. Благо выстрелов нет.

Я знаю, что «Братство свободных» не собиралось устраивать бойню. Не сейчас. Планировали быть благородными и справедливыми, а расстреливать потом. После оглашения громких приговоров.

Зато в десятке метров от себя я наблюдаю великолепное зрелище: графиня Елизавета Горчакова чётко и точно расквашивает кулаком нос мужику в клетчатой рубашке. И вот теперь выстрел следует – но в потолок. А клетчатый вырубает графиню простым прикосновением к шее.

Да… менять власть в Российской империи сюда пришли не люди с улицы. Это профессионалы.

Я спокойно позволяю застегнуть на себе наручники и с любопытством жду продолжения шоу.

Сквозь толпу замерших людей пробираются несколько человек, в том числе две женщины. Аристократы. Руководители «Братства свободных». Пламенные революционеры, пожертвовавшие честью во имя сомнительных идеалов. Хотя это вряд ли.

Люди, идущие сейчас к императору, – не идеалисты. Это шакалы, возжелавшие большей власти и лучшего положения. И денег, понятно. Такие находятся везде и всегда. Причём весьма часто среди них встречаются те, кто и так близок к трону. Как, например…

…российский министр обороны. Маршал Виктор Палей. Князь и глава рода волков-оборотней. Рода, гордившегося тем, что отдаёт своих сыновей в личную охрану императора.

Твою ж мать! Жаль. А ведь Матвей не называл мне его фамилию среди других предателей короны…

А навстречу Палею с улыбкой до ушей шагает дядя его величества. Он же директор Императорского училища. Он же, оказывается, глава «Братства свободных» по прозвищу Колдун.

Пётр Георгиевич Романов. Ну, в семье почти всегда не без урода. Даже вот в императорской.

Они обмениваются рукопожатием, и Колдун ожидаемо поднимается на возвышение, с которого говорят торжественные речи. Один.

И я с трудом давлю в себе яркое желание немедленно придушить его своей удавкой. Это совсем несложно! Моя тьма всегда при мне, и срать ей на все подавители эфира. А стянуть наручники не вопрос – я заранее накинул на кисти утолщающую иллюзию.

Но нельзя. Эту сволочь будут судить.

Однако пока что судьёй выступает он.

– Дамы и господа!