Ош. Жатва. Том 1 - Артём Александрович Мичурин

— Не надо судить меня по себе.

— Понял, пардоньте. А что за история с подолом? Ну, вот это «Люси, Люси, подыми подол». Похоже на грязные домогательства.

— Я не хочу об этом говорить. Ясно? С вами не хочу. Вы достаточно испоганили мне жизнь сейчас, так хотя бы не гадьте в мою память.

— Ого. Я же всего лишь хотел разговор поддержать. О чём поговорить двум мужикам, как не о бабах и пушках, а учитывая, что про пушки ты нихера не знаешь... Постой-ка.

— Что такое? — поднёс Волдо ладонь к бровям на манер козырька и попытался вглядеться своими человеческими недоглазами туда, где моё совершенное зрение заприметило движение.

— Пять всадников. Нет, шесть. Движутся в нашу сторону.

— Погоня? Но как?

— Видимо, кто-то бдительный слишком рано обнаружил трупы и сообщил.

Волдо так засопел, что у меня волосы на затылке шевельнулись от воздушного потока.

— Значит, я зря...?

— Это было твоё решение. И оно было верным. Но мы не можем учесть всего, никто не может. Ладно, подбери нюни и двигаем вниз. Не хочу стать здесь мишенью.

Мы достигли подножия горы, когда до несущихся в облаке пыли всадников оставалось метров триста. Устраивать с ними скачки не было ни сил, ни желания. Мы наскоро стреножили лошадей, спрятали Красавчика за подходящий по размеру камень и обнажили мечи.

— Дьявол, похоже, честного боя ждать не стоит, — присмотрелся я к приближающимся всадникам. — У них арбалеты.

— Как вы это отсюда разглядели?

— Морковки много ем. А ну-ка, дай мне по роже.

— Что?

— По роже вмажь, говорю.

— Зачем? — растерялся Волдо.

— Бей, тряпка! Или Грег тебе яйца откусил, пока вы кувыркались?!

Волдо покраснел и, перехватив меч левой рукой, отвесил мне с правой размашистого леща.

— Это что?! Меня угашенные шлюхи крепче прикладывали! Ещё!

На сей раз вышло пободрее. В ушах зазвенело, а по лицу разлилось тепло. Лёгкое покалывание пробежало по позвонкам.

— Тебе Люси таких пиздаков за срамные поткаты давала?!

Волдо залился багрянцем, сжал руку в кулак и что есть мочи зарядил мне в нос.

Кожу закололо будто электрическими разрядами, кровь над губой слетела облачком красной пыли, гонимая в разы участившимся дыханием. Мир торжественно замер, приветствую его величество Раж.

— Прячься, — прорычал я, едва слыша собственный голос из-за пульсации в ушах, выхватил у Волдо второй меч и развернулся к скачущей во весь опор кавалерии. — Господь — пастырь мой, — непроизвольно сорвалось с губ, и я побежал.

Они скакали плотно, не дальше двух метров один от другого. Взмыленные животные исходили паром в холодном утреннем воздухе. Встречный ветер нёс мне смрад конского пота, топот копыт и бравурные крики разгорячённых всадников, решивших, что преследуемая ими цель от безысходности решила свести счёты с жизнью. Длинные кавалерийские мечи колыхались в руках в такт галопу, жаждая испить крови. Всадники были облачены в неполные латы, укрывающие грудь, голени и предплечья. Остальные части тел защищала в лучшем случае плотная кожа. Кони же и вовсе не имели защиты, кроме матерчатых попон. Мне претит убивать четвероногих животных, даже если верхом на них двуногие, но здесь тактика напрашивалась сама-собой. Как заправский димахер я сходу влетел в бой и, прочертив жопой по земле, полоснул мечами ноги двух ближайших коней. Безвинные твари Божьи споткнулись и, рухнув, отправили седоков в полёт. Не желая ждать, пока промчавшаяся вперёд четвёрка вернётся за двумя вылетевшими из сёдел неудачниками, я подскочил к первому, пока тот поднимался, и одним движением отсёк ему голову. У него даже не успело появиться удивление на лице. Да, в длинных железках определённо есть своя прелесть. Второй безлошадный, явно дезориентированный падением, шарил вокруг глазами в поисках потерянного меча. Как я мог не помочь, имея два? Правый полоснул под коленями, а левый, когда тушка осела, зашёл сверху в горловину кирасы. Мёртвое тело повалилось навзничь, салютуя моему мастерству фонтаном из вскрытой шеи. Четвёрка тем временем только успела развернуть коней метрах в двадцати от меня и окинуть поле брани полными растерянности взглядами. Впрочем, растерянность продлилась недолго, и ребята потянулись к арбалетам. Я тоже не медлил. К тому моменту, как крайний левый положил болт на тетиву, мой клинок уже щекотал ему кишки, заскочив туда снизу, через пах. Стеганув коня по крупу, я метнулся к следующему любителю пострелять в честных дуэлянтов и, не мудрствуя лукаво, перерубил подпругу, после чего стащил с лошади вместе с седлом, но прикончить не успел. Плечи двух арбалетов гулко ухнули, и один из болтов застрял у меня в правом бедре. Опять! Надеюсь, теперь-то хоть без яда?!

Чуя неладное, негодяи отказались от идеи тут же перезарядиться и пришпорили лошадей, рассчитывая сделать это на безлопастном расстоянии. Ну уж нет.

— Красавчик! — проорал я, краем глаза наблюдая за спешенным мною всадником, осторожно поднимающимся на ноги, и махнул рукой вслед двум улепётывающим хитрецам: — Убей!

Дважды просить не пришлось. Четвероногие челюсти выскочили из-за камня и понеслись за своим лакомством так шустро, что гаснущего ража не хватило, чтобы низвести эту скорость до вялой, вровень окружающей реальности.

— Ну что, — отшвырнул я ногой выроненный при падении кавалериста меч и убрал в ножны свой, — с самого утра день не задался? Понимаю. Я и сам от всего этого не в восторге.

— Неужели? — усмехнулся крепкий усатый мужик лет сорока, утирая набежавшую из разбитой губы кровь, и вынул кинжал.

— О... А вот это уже кое-что. Это сможет сделать моё утро добрым, — достал я стилет.

— Тебя всё равно повяжут. Не мы, так другие, — двинулся он вокруг меня против часовой стрелки.

— На счёт не вас не поспоришь, — стоял я неподвижно, пока несостоявшийся охотник за головами обходил меня с фланга.

Затухающий раж всё ещё обострял слух, мне был слышен каждый шаг, каждое движение стопы. И когда опорная нога зафиксировалась, чтобы толкнуть тело вперёд, я был готов. Укол в горло, чуть ниже кадыка, стал для моего визави неприятным сюрпризом. Мужик разом распрощался с кровожадными планами, зажал рану свободной рукой и, хрипя, будто кабацкий шансонье, попятился.

— Не в то горло попало? — поинтересовался я из вежливости. — Брось. Ну же, брось, а то отрежу.

Кинжал покинул