Беспамятный - Павел Балашов

Мне никогда не спится спокойно.

Безымянный покойник

Когда я проснулся, солнце светило вовсю. Таймер в коммуникаторе подсказал, что я проспал пять часов, и сейчас что-то вроде одиннадцати утра. Рядом со мной, на белоснежной простыни, свернулась клубочком мисс Сейли, намотав на себя легкое одеяло, словно кокон. Я не хотел ее будить, поэтому тихо, плавными движениями сполз с кровати, оделся и, стараясь не шуметь, вышел.

Спустился вниз по лестнице, я нашел в гостиной дока. Марат был мрачен и сидел, уткнувшись в терминал интерстара. Я поздоровался, он молча указал мне на кофейник. Предположив, что это одновременно и сигнал угощаться, и просьба налить ему, я забрал пустую чашку, стоявшую перед терминалом доктора. Он кивнул, и я мысленно поставил себе «зачет за понимание». Налил кофе, себе и Анри-Жаку, поставил его чашку перед ним и устроился на диване.

Доктор «отсутствовал в реальности» еще минут десять. Я все это время прихлебывал маленькими глоточками свой напиток и изучал взглядом гостиную. Картин и статуй мой друг в гостиной не держал, против традиций. Хотя… Что такое традиция? Всего лишь набор правил и заскоков, так или иначе принятых в том или ином обществе. Где-то на уровне закона, где-то на уровне негласной договоренности, где-то на уровне религиозных запретов и предписаний. Ничего удивительного в том, что традиции регулярно находили себе поклонников и ненавистников во всех обществах, во все времена.

— О чем задумался, — поинтересовался у меня доктор.

— О вечном — о традициях, — усмехнулся я.

— Забавная тема для размышлений в полдень, — кивнул Марат с совершенно серьезным видом.

— Не без того, не без того. А ты о чем задумался, с таким серьезным лицом раскапывая интерстар?

— Да есть пара вопросов, не дающих покоя медицинскому уму. Все про твою амнезию. Никак не могу понять, что с тобой делать, как спровоцировать восстановление нейронных связей. Хирургически слишком тонко, боюсь я, Игорь. Вот и ищу опыты более удачливых моих коллег, чтобы не испортить свою предыдущую работу.

— Мда уж, не хотелось бы, — я кивнул с самым серьезным видом.

— Не поверишь, Соловьев, мне бы тоже не хотелось, — всплеснул руками Анри-Жак.

— Поверю, отчего же. Жить-то хочется, док, еще как хочется. И все-таки ты русский, а никакой не француз. Слишком ты легко употребляешь русские идиомы. И устойчивые, традиционные так сказать, русские выражения. Не похоже на француза, Анри, так сказать, Жак.

— Вот опять все сначала! — док воздел очи горе. — Ну когда ты угомонишься, Птичка? Я ж тебе, дураку амнезийному, уже все объяснял! Я вырос на Волге, среди вас, уродов моральных! С вами, алкашами, вырос, у меня русский — второй родной. Я билингв, понимаешь?

— Анри… Или правильней — Андрей? Ни один француз, среди кого бы он ни вырос, не сможет с таким чувством называть русских алкашами и моральными уродами. Хотя бы потому, что проникнуться такими эмоциями просто не смог бы. Это из души, от боли, понимаешь? — я прищурился, разглядывая дока.

— Дурак ты, Птиц, вот как есть дурак. И алкаш, что характерно. И урод моральный, русский такой, никуда не денешь. А ты исключительно отказываешь мне, французишке, в праве любить вас всей душой? И, как следствие, в праве вас понимать и за вас переживать? — док откинулся в кресле, по лицу его начала расплываться довольная улыбка кота, обожравшегося хозяйской сметаны.

— Вот еще один камень в мою копилку, док…

— В копилку камни не кладут! — перебил меня Марат.

— Тем более, — я улыбнулся, — Андрей, прекрати водить меня за нос. Я уже все понял, от твоего упорства ничего не меняется.

— Иди-ка ты нахрен, Игорь! — док взмахнул рукой, словно отметая мои слова. — Понял он что-то, видите ли!

— Да ты даже уже не пытаешься говорить со мной на интере, Андрюх, ну уже хватит, правда.

— По-шел на-хрен, — разделяя по слогам, произнес Марат. — Не в чем мне тебе исповедоваться, Птиц. Не в чем, понял?

— Понял, Андрюх, понял, не вопрос, — рассмеялся я.

— О чем спор? — раздался голос из-за моей спины, принадлежавший, как не сложно было предположить, мисс Сейли.

— Да так, о родстве и родственниках, — улыбнулся доктор, тут же перейдя на интерлингв.

— Non ce qui serait digne de l’attention d’une belle fille, — я приглашающим жестом похлопал по дивану рядом с собой, и Джоан приняла приглашение.

— А теперь переведи, что ты сказал, — потребовала она. — Звучит красиво, но я не поняла ни слова, кроме «внимания».

— Наш невоспитанный друг сказал, что наш с ним предыдущий разговор не стоит внимания прекрасной дамы, — вмешался «Анри-Жак». — Причем сказал это на моем родном языке. Не то для того, чтобы немного вас поддеть, дорогая, не то для того, чтобы поддеть меня. Ни одно, ни второе у него не вышло, должен заметить.

— Нет, почему же? Я просто сказал длинную фразу на красивом языке, женщинам это обычно нравится, — я улыбался, по сути своей признавая проигрыш. Разумеется, если выдаешь себя за француза, то язык выучишь до степени совершенства. Тем более что сейчас это просто — гипнолингвистика удобная штука. Лег поспать, надев на голову специальную легонькую системку, проснулся — язык выучен! Собственно, помнится мне, именно так я вбил в себя английский классический, испанский, немецкий и хинди. Интер, французский и америкаанс, принятый в Содружестве Американской Конституции, я выучил сам, по старинке. И мне это, помнится, дико нравилось. Ага… Помнится, говоришь… Наверное, от осознания очередного «крючка для памяти» у меня сделалось очень идиотское выражение лица, потому, что доктор тут же рассмеялся.