Наши танки дойдут до Ла-Манша! - Владислав Юрьевич Морозов

перелёт» к пехоте, чтобы посмотреть, что там у них стряслось. А лететь туда было неблизко — километров двести в один конец, в условиях очень холодной зимы, перемежаемых темнотой сумерек и заснеженной пустыни с руинами вокруг. Мы всё-таки, как могли, подготовили один вертолёт, выкинув с него всё лишнее, проверили двигатели и установили дополнительные ёмкости для горючки. Второй борт решили держать наготове, на случай чего-нибудь нештатного и нехорошего. С поисковой партией тогда полетел я сам. Как ни странно, всё прошло более-менее. Мы долетели-таки до места, но по прибытии обнаружили, что никакой пехоты на этом самом месте уже нет. Только пустые окопы и покинутые жилые укрытия. Они похоронили мёртвых, подорвали всю неисправную технику и, видимо, на оставшихся исправными машинах ушли в неизвестном направлении, забрав все запасы с собой. Куда именно — ушли не сообщили. Что направились к нам на соединение — вряд ли, поскольку на нас никто из них так и не вышел. А если они двинули ещё куда-нибудь, то точно неизвестно куда. Местные часто говорили, что Ирландия почти не пострадала от ядерных ударов, и многие инглишмены тянулись туда, но сколько добралось большой вопрос, ведь неизвестно, как и на чём именно они пересекали зимнее море, поскольку полностью Северный пролив, пролив Святого Георга и Ирландское море не замёрзли. Назад на континент пехоте возвращаться точно не было смысла, так что где теперь те мотострелки — никто не ведает. А вести поиск двух десятков машин с воздуха на единственном вертолёте в снежной пустыне, да ещё и в полутьме, для нас было равносильно самоубийству, поэтому мы этим вопросом больше не занимались. Причём то, что мотострелки не подорвали, оказалось тщательно заминировано ими же. То есть пользы от той спасательной операции нам не было вообще никакой. Что тут скажешь — нам самим тоже было несладко, поскольку и голод, и холод, и эпидемии, и прочие подобные «радости» в нашей тогдашней жизни присутствовали, куда же без них. Причём хвори были очень странные. Я сам ни с того ни с сего свалился и чуть не помер, так и не знаю от чего. Почти месяц провалялся в бреду, гадил с кровью, волосы на голове вылезли (правда, потом опять отросли лучше прежнего) — что это такое было, никто так и не понял, тогда народ дох от совершенно непонятных причин. Типа — лёг спать и проснулся мёртвым. Или пошёл солдат на пост, приходит к нему смена, а он мёртвый. Причём следов насилия никаких и сам он ни на какие болячки перед этим не жаловался. Мы, конечно, всё больше грешили на облучение. Такие подозрения имели основания, тем более что у нас оставалось всего пятеро толковых медиков (не считая, разумеется, санитаров и санинструкторов), но они, умея сносно штопать раны и дыры, не имели практически никакого понятия о радиации и последствиях её воздействия на человека. Как и абсолютное большинство из нас.

К началу Длинной зимы у меня было двести восемьдесят девять бойцов (и моих, и приблудных, вроде тех же сбитых лётчиков), а через одиннадцать месяцев, к весне, осталось всего шестьдесят девять, не считая приблудных местных. К этому времени из волн радиоэфира была выужена информация о том, что какая-никакая советская власть сохранилась только на Урале и в Сибири, и, таким образом, ловить в Англии нам было уже совершенно нечего. Спрашивается — и что было делать? Сидеть дальше? Лично мне эта Англия за зиму однозначно опротивела. И большинству нашего личного состава — тоже. В общем, мы привели в порядок, стоявший на консервации в одном из ангаров базы четырёхмоторный Бристоль «Британия» в варианте патрульного «Аргуса». К счастью, наш Ремизюк успел немало полетать на «Ли-2», «Ил-14» и, в общем, сходных с «Британией» «Ил-18» и «Ан-12». Да и кое-какие навыки авиамеханика он не утратил. В общем, наши четверо летунов рулили процессом восстановления самолёта, а все остальные (то есть мы) им в этом помогали чем могли. Выкинули из самолёта всё лишнее, поставили внутренние и внешние дополнительные баки, проверили движки и навигационное оборудование. Потом мы проголосовали, и, в итоге, со мной ушли пятьдесят пять человек, включая меня, двух местных бабёнок с народившимися за длинную Зиму детьми и одного молодого англичашки по имени Сэм Спейд, который прижился у нас в гарнизоне настолько, что практически обрусел. Восемнадцать наших бойцов во главе с комроты Дружининым, которые сочли, что возвращаться им больше некуда и незачем, лететь отказались и остались там, со всеми оставшимися запасами, оружием, транспортом и прочими вертолётами (радиосвязь с этой «советской колонией на территории Англии» поддерживалась по сей день, и всё у них вроде бы было нормально).

Перелёт наш прошёл не без осложнений, над Среднерусской возвышенностью у нас остановился левый крайний мотор, но непоколебимый Ремизюк всё-таки довёл машину до уцелевшей полосы под Бугурусланом (координаты этой ВПП нам сообщили по радио) и благополучно посадил её на последних литрах горючего. Начальство потом думало даже наладить регулярное авиасообщение с Англией, да всё время для этого не было ни подходящих машин, ни, что самое главное, топлива. Кстати, Ремизюк стал большим человеком в наших нынешних, если их так можно назвать, «ВВС».

А я и мои люди с момента того героического перелёта считались незаменимыми специалистами по разведке и выживанию.

Наша нынешняя разведка проводилась, что называется, «методом научного тыка».

Вроде бы, по всем признакам, в окрестностях моего родного Краснобельска не должно было находиться никаких неизвестных правительственных убежищ или, к примеру, неучтённых складов Госрезерва или Мобзапаса. То, что находилось непосредственно в Краснобельске и на его окраинах, было уничтожено сразу же, вместе с городом. Крупный правительственный бункерный комплекс «Пятигорье», находившийся километрах в 160 юго-восточнее Краснобельска, тоже качественно накрыли первым ударом, вместе со всеми обитателями, а прочие запасы, которые каким-то образом всё-таки уцелели, уже давно были оприходованы и учтены. Либо, как вариант, были промотаны и растащены, если попали не в те руки.

Казалось бы, что могло измениться после Длинной зимы и почти двух прошедших с момента её окончания лет? Но нет. Один из наших штабных умников, подполковник Белоканов, вдруг нашёл (точнее, это не он нашёл, разведчики сдуру притащили из очередного рейда за периметр — обнаружили ржавый штабной БТР с несколькими человеческими костяками внутри, кроме которых в нём был ещё и портфель с документами) довоенную карту какого-то управления Спецстроя, на которой, километрах в двухстах от бывшего Краснобельска и в семидесяти с небольшим от нашего ближнего «Форпоста № 7» оказался