Первая кровь - Андрей Абрамов

На этот раз реакция последовала незамедлительно – зажав рукой простреленную грудь, отступник завалился набок. Этой небольшой заминки хватило, чтобы епископ в один прыжок оказался под боком следующего клирика-убийцы и с размаху полоснул тому по горлу, практически отделив голову от туловища.

Последний оставшийся в живых отступник попятился. В глазах читались страх и безысходность. Завидев быстро приближающегося епископа, он бросил кинжалы на палубу и пав на колени, сложил руки в мольбе.

– Епископ Брюмо. Молю! Не лишай жизни без индульгенции и покаяния. Прошу! – клирик говорил быстро, желая упредить смертельный удар.

Брюмо подошёл вплотную. Схватил за ворот и приставил лезвие к подбородку.

– Кто вас послал? Противники пара? Кто именно? Вы хотели захватить урну? – епископ сильно тряхнул отступника. – Говори!

– Урны бесполезны. Они не в состоянии распознать врага. Это лишь обманка, чтобы рассеять внимание епископов. Нам поручено ликвидировать черпиев.

Филип Брюмо взглянул на выпучившего глаза Артура, стоящего на мостике и ещё раз встряхнул пленного:

– Кто вам поручил сделать это? Говори, Габриэль.

– Персты, – по интонации было понятно, что этого слова отступник боится больше, чем смерти без индульгенции. – Красный и Чёрный.

Епископ в недоумении сдвинул брови. Услышанное обескуражило его. Как воспринимать слова падшего церковника? Это шутка или издевательство? Судя по наполненным страхом глазам, Габриэль говорил искренне. Да и урны считали так же. Но если пленник имеет ввиду Красного и Чёрного перстов – адептов Аканитского отлучения, то дело и вовсе принимает иной оборот. Последнее упоминание о последователях запрещённой церкви датируется двумя веками ранее. Многие вообще считают, что отлучение извелось ещё в те времена и переходящие персты – символы таинства посвящения – канули в небытие.

– Есть ещё отряды? Сколько черпиев под угрозой?

– Я не знаю, епископ Брюмо. Нашу группу консультировал посредник. Самих перстов мы не видели. Сведения о цели получили накануне. И ещё… Насколько я знаю, мы не единственные клирики, предавшие церкви Правого толка.

Епископ отпустил хватку. Изогнутый клинок стукнул гардой о ножны. Взъерошенный служитель церкви осел и продолжил:

– Всё королевство в опасности. Подобно клиру дома Трёхликого бога отступилась и часть клира Люцианской церкви. Адепты Аканита вышли из многовековой тени и теперь с ними придётся считаться.

– Откуда перстам известно о местонахождении черпиев? Говори!

– Посредник как-то заикнулся об осведомителе из числа верховного духовенства. Не знаю кто. Поимённых списков черпиев нет, но есть места их пребывания. Нам пришлось вырезать семинарию, прежде чем узнать, что нужный нам человек летит на этом рейсе. Мне жаль. Я был вынужден сделать это. Они знают, где спрятана моя семья.

Клирик замолк и прикрыл глаза. Подбородок уткнулся в грудь. Недвусмысленный жест говорил сам за себя. Епископ вынул из ножен на боку десятидюймовый стилет. Левая ладонь легла на голову отступника.

– Именем Трёхликого бога, отпускаю я грехи сына Хиришты, Берегуя и Тсарты, оступившегося Габриэля. Прими пар его тела в пары свои божьи и даруй новую жизнь ему… Загляни в очи божьи, Габриэль, ибо Трёхликий глядит на сына своего… – Брюмо посмотрел в наполненные слезами глаза клирика и медленно погрузил узкий клинок в яремную впадину. Тело отступника забилось в агонии, окропляя руки епископа бордовой кровью. Выждав десять секунд, Брюмо извлёк стилет из кровоточащей раны и аккуратно опустил тело на металлическое покрытие палубы.

По слуху резанул скрежет металла. Нос гондолы стремительно накренился, скидывая вниз разбросанные по палубе тела. Епископ припал на колено, но устоял. Убрав стилет в ножны, он бросился к переходу на соседнюю гондолу.

– Назад! Уходите с мостика!

Убедившись, что юнцы вняли его просьбе, он прибавил скорости и за секунду до обрушения запрыгнул на уцелевшую палубу. Деформированная ферма затрещала. Засвистели вылетающие заклёпки. По накренённой конструкции пошла вибрация, усиливающаяся с каждой секундой. Килевые крепления треснули, и гондола оторвалась от аэростата. Спустя десять секунд, трёхпалубное судно, ставшее могилой для полусотни человек, обрушилось на плоскогорье.

Оставшийся без груза аэростат потянуло вверх. Раздался звук ломающихся стрингеров. Из-за возникшего поперечного напряжения каркас оболочки прогнулся посередине. Ткань, удерживающая собой целостность аэростата, под воздействием разрастающегося пламени пошла по швам, обнажая стальной скелет. Аэростат на секунду замер и с ускорением устремился вниз, складываясь в полёте пополам.

– Держитесь! Сейчас тряхнёт! – крик Брюмо потонул в нарастающем гуле.

Пережившие резню люди хватались за всё, что попадалось под руку. Перила, лестницы, швартовые канаты. Всё, за что можно крепко ухватиться. Лишь бы не слететь с палубы в момент, когда падающая трехсот тридцатиярдовая махина дёрнет за соединительные фалы.

Артур Эдельманн понимал это, и сейчас с благоговением молился святому Люцию. Надежда и вера никогда не покидали истинного черпия.

Глава 3 Тяга к жизни

Хлопая разорванными полотнами мимо пронёсся сложившийся надвое каркас. За ним устремились стабилизирующие фалы, скрепляющие между собой аэростаты. Находящихся на борту людей обдало едкой гарью. Повисла гнетущая тишина.

На самом деле с момента, когда деформированная конструкция аэростата ушла в пике и до самого рывка, прошло не более семи секунд. Кто-то даже успел подумать, что всё обошлось и можно немного перевести дух.

Свободно свисающие фалы в одночасье превратились в дрожащие от напряжения струны. Второй аэростат с силой дёрнуло вниз и провернуло вдоль оси на сорок пять градусов. Энергия рывка по килевым фермам передалась всей конструкции, отчего её стремительно подкинуло вверх и вбок. От возникшей перегрузки, обеспечивающие гибкую сцепку между гондолой и фермой подвижные узлы, лишились четверти связующих креплений.

Больше всех повезло тем, кто успел добежать до спуска на нижние палубы. Сильнейшим толчком, людей кеглями бросило на стену. Синяки, ссадины и растяжения – самое страшное, чем отделались пассажиры, укрывшиеся в проёмах лестничных маршей.

Незавидной оказалась судьба оставшихся на верхней палубе. Порядка десяти человек стряхнуло за борт, подобно сметённым со стола хлебным крошкам. Единицам удалось выжить, удержавшись за надпалубные сооружения. Их нельзя было назвать счастливчиками – почти все сейчас катались по палубе, визжа от боли из-за вывернутых плечевых суставов и переломанных пальцев.

Дальше события развивались по нарастающей. Из-за избыточного натяжения фалы начали с шумом лопаться. Толстые обрывки хлестали по конструкции уцелевшего дирижабля, напрочь снося все хвостовые стабилизаторы. Избавившийся от лишнего балласта аэростат вернулся в рабочее положение, снова подбросив край гондолы вверх и вбок. После очередной карусели на палубе недосчиталось ещё нескольких пассажиров, оказавшимися беспомощными перед новым испытанием.

Низвергающиеся с Алгурских гор воздушные течения подобрали потерявший управление дирижабль, и кружа, понесли над долиной гейзеров.

***

Артур очнулся от хлёсткого удара по щеке. В ушах зазвенели колокола, отдавая острой головной болью. Открыв глаза,