«Бис»-исход - Александр Владимирович Плетнёв

слабозащищённой зенитной артиллерии русских в ходе дуэли тяжёлых калибров выбита. А значит, прорвавшиеся к кораблям противника ударные самолёты палубной авиации встретят меньшее сопротивление. А там уж…

Вместе с тем высказывались и некоторые сомнения.

– Перехваченный ранее, 19-го числа, к югу от Азорских островов крейсером «Орион» капер большевиков под голландским флагом по всем логическим выводам являлся судном снабжения. Ко всему, радиолокация с кораблей адмирала Мýра выявила в составе советской эскадры ещё одну единицу, что тоже, вероятней всего, встреченное ими в море судно-обеспечитель. Сейчас погода вряд ли позволит провести дозаправку на ходу, однако по предсказанию метеослужб – сутки, максимум двое, и послештормовое волнение спадёт. Пополнив запасы, русские могут пренебречь экономией топлива, постоянно поддерживая высокую скорость при прорыве к побережью севера России.

Исландский барьер ими уже прóйден, и после Ян-Майена, прорвавшись в приполярные моря, в выборе маршрута у них развязаны руки. Хотя все их пути, в принципе, предрешены. Предсказуемость этого выбора облегчает наши расчёты. Самое относительно узкое место, где было бы проще их поймать, это линия Шпицберген – Медвежий – Нордкап. Противник тоже должен это понимать. Не исключено, что там уже развёрнуты советские субмарины Северного флота. Фактически это зона, куда с натяжкой может дотягиваться их базовая (береговая) авиация. В конце концов, – здесь говорящий офицер позволил себе снисходительною усмешку, – туда же выдвинется и то немногое, что есть у большевиков из надводного. Включая, вероятно, и наш «Ройял Соверен».

Некоторые из присутствующих офицеров со знанием переглянулись в унисон.

Доныне считалось, что военно-морской флот СССР – величина незначительная, и в расчёт не брался. Прошляпив каким-то непостижимым образом постройку трёх новых крупных кораблей на балтийских верфях, о Русском Севере англичане знали почти всё, бывая там частыми гостями с ленд-лизовскими конвоями. Да, какие-то корабли и подводные лодки в тех акваториях у Советов, конечно, водились, вот только флота не было… в большом понимании.

Что касалось переданного России линкора «Ройял Соверен», в адмиралтействе резонно полагали, что освоить его для применения в полноценном бою русские просто не успеют.

– Как бы там ни было, – продолжил меж тем докладчик, – будет правильно приложить все, все и максимальные усилия, дабы обнаружить и перехватить эскадру противника как можно раньше.

Работа в этом направлении, конечно, велась самая тщательная. Хорошо организованная служба радиоперехвата уже выявила ряд источников радиоизлучения, идентифицированных как «неопознанные» и «потенциально вражеские». Это могли быть и германские субмарины, кодовые шифры которых в принципе были известны. А могли быть и действительно передачи с русских кораблей.

Положив на карту все пеленги, аналитики радиоотдела чертили линии, нанося предполагаемые, на их взгляд, точки нахождения советской эскадры и ведущие от них равновероятные пунктиры дальнейшего пути следования.

Управление связи адмиралтейства рассылало циркулярные и адресные распоряжения, делая все возможное, чтобы предоставить исполнителям на местах максимально точные оперативные данные, направляя и перенаправляя надводные силы дозорной завесы. Штаб флота известил о переходе на одностороннюю радиосвязь, подчёркивая важность сохранения боевыми соединениями и отдельными кораблями режима радиомолчания.

В общем, флот, все причастные – от простого матроса до высшего военно-морского руководства, были преисполнены решимости довести дело возмездия до конца.

Мимо всего этого, разумеется, не мог пройти главное лицо британского политического истеблишмента. Сэр Уинстон, признанный мастером[12] пера и слова, особенно когда того требовали официоз и публичность выступлений, разразился искромётным заявлением:

«До той поры, пока эскадра большевиков не будет уничтожена, за каждой безнаказанно пройдённой ею милей будут тянуться кильватерные призраки потопленных конвойных трампов[13], потерянных боевых кораблей, загубленных душ моряков».

Кстати, для себя галочкой Черчилль отметит выраженную позицию США – американцы фактически отстранились от участия в операции. С одной стороны, оправданно, поскольку советские рейдеры выходили из их зоны ответственности. Это касалось и возможности использования базировавшейся на Исландию авиации, так и собственно кораблей – в свободном доступе под звёздно-полосатым в Атлантике, в восточной её части, практически ничего не было.

Однако скрытый посыл: «Что же это, великая Англия на море без нас уже не справится?» – притязательный премьер узрит, спустив досады побоку. «Британского льва» на тот момент, если быть честным, больше беспокоили события, происходящие на сухопутном фронте европейского ТВД[14].

* * *

Всего-то трое суток назад военные сводки не предвещали чего-то совсем уж негативного. Да, Москва отвергла выставленные Лондоном и Вашингтоном требования, да, русские войска на западном фронте масштабно перешли в наступление. Но план был тем и хорош, что предусматривал подобную агрессивную реакцию генералиссимуса Сталина. Выставленные пушечным мясом на острие ударов Красной армии немецкие части, мотивированные битвой за свой фатерлянд, должны были вобрать в себя атакующий потенциал большевистских орд, нанеся им по возможности максимальный ущерб. Лишь затем в дело вступали нарастившие мощные группировки коалиционные силы союзников, основной костяк которых составляли американские, английские и канадские дивизии. Генералы предрекали неминуемый успех. Количественное и качественное превосходство западных армий гарантированно ставило русских на место.

Победой Англия нарабатывала политические очки, поднимая статус, утверждая своё влияние на европейском континенте в общей идее: «Судьбы народов решают страны-победительницы».

На этом моменте Черчилль, всегда чуткий к форме слова, с жабой в душе подметит, что представление Великобритании как страны-победительницы теперь неразрывно связано с Соединёнными Штатами. И совсем не в паритетной роли.

И всё же ещё трое суток назад глава британского правительства пребывал в бодром расположении духа и позволял себе благосклонно разглагольствовать, прикрывая стратегические просчёты демагогией.

– Политическая самостоятельность – понятие очень условное. Даже наши решения отсюда, из Уайт-холла, диктуются от конъюнктуры. Имеют смысл только долгоиграющие стратегические планы. Которые также коррелируются в соответствии с меняющейся обстановкой. Манипулирование оппонентом – суть политики, – подтолкнуть потенциального противника к тому или иному шагу. Пример Гитлера…

Говоря, Черчилль ставил паузы намеренно и многозначительно, зная, – Колвилл[15] многое из того, что он произносит, конспектирует на бумаге, в числе прочего производя редактирование речей премьер-министра, черновиками которых он сам порой и занимался.

– С Гитлером мы попали в собственные силки. Прилетело бумерангом, а вот…

– Русские, – выпалил навскидку помощник.

– Что русские?

Джон Колвилл чуть пожевал губами, подбирая правильные формулировки. Прослужив у Черчилля много лет, он научился подстраиваться под шефа, имитируя его манеру изложения.

– Положим, Россия самостоятельна в своих решениях и выборе. Иногда это так. Но здесь за русских зачастую играет их пресловутая непредсказуемость. Когда кажется, что их поступки диктуются неизвестными императивами.

– Так уж и неизвестными, – сварливо перебил хозяин кабинета. – По мне, доходящая до абсурда непредсказуемость русских, ставшая притчей, уж не помню с чьей подачи[16], опирается на