Системный Барон - Миф Базаров

Солдат убежал, громко топая по коридору, и его шаги почти сразу потонули в нарастающем хаосе. Худощавый детина снова прижал меня к стене, но его пальцы дрожали.

— Слышишь? — прошептал он напарнику, и в голосе не было ни злобы, ни усмешки. Только леденящий душу страх. — Это не руны… Это поёт сама кладка. Камни плачут.

* * *

— В карцер его! — брызгая слюной орал дознаватель прямо мне в лицо.

Двое стражников крепко держали меня за руки, скрученные за спиной. Разорванное ухо больно упиралось в край массивного стола. Тонкая струйка крови уже дотянулась до кипы бумаг, лежавшей прямо на краю, и неумолимо окрашивала её в розовый цвет.

— Ты даже не представляешь, на кого наехал! Это надо же, самого с’смотрящего' на лопатки уложить! — не унимался грузный офицер, нервно ходя из угла в угол.

Нет. Не бывает таких красочных снов, или я совсем поехал кукухой после смерти сестры? Скорее всего, я сейчас лежу в какой-нибудь больничке без сознания, под капельницей, обколотый успокоительными, и смотрю сумасшедшие сны, подогретые больным воображением.

Однако боль в спине и жжение в ушной раковине говорили об обратном.

— На кого я наехал? — не расслышав, тихо прохрипел я, пытаясь оторвать башку от полированной поверхности стола.

— Что ты там сказал? — удивлённо переспросил дознаватель, обернувшись на мой голос.

Я попытался повторить, но, откровенно говоря, смог только жалобно стонать в ответ, так как стараниям стражников был уложен мордой в стол.

Офицер в нетерпении махнул рукой, и те быстро вернули меня в вертикальное положение.

— На кого, говорю, я наехал? — повторил вопрос.

Кажется, я сделал только хуже, так как лицо офицера стало ещё более красным от злости, чем было до этого. Он уставился на меня, судорожно хватая ртом воздух.

— Николаевич, да что ты с ним разговариваешь? Видишь, какой у него взгляд борзый. Быдло — оно и есть быдло, — послышался за спиной голос одного из стражников.

Дознаватель безнадёжно махнул рукой, намереваясь вернуться за рабочее место, но тут его взгляд наткнулся на испачканные документы, и Николаевича снова понесло:

— Да твою ж дивизию! Ну ты посмотри! Полгода работы коту под хвост, — пытаясь спасти оставшиеся бумаги, запричитал офицер. — На кой-ляд вы его по моему столу мордой возили?

Начальник засуетился, пытаясь одной рукой удержать разваливающуюся на глазах стопку бумаг, а другой дотянуться до грязной тряпки, лежащей на подоконнике.

Стражники немного отвлеклись и ослабили хватку, пока наблюдали за жалкими попытками начальника. Я тут же схватился за больное ухо, вытирая с щеки начинающую засыхать кровь. Вот тут-то я окончательно уверился в собственном безумии.

Экран интерфейса всплыл перед моими глазами и тут же потух, будто кто-то выдернул питание из розетки. Я встал как вкопанный, пытаясь осознать случившееся и совершенно не обращая внимания на разлетевшиеся в разные стороны бумаги.

Стражники бросились помогать дознавателю, а я продолжал дотрагиваться до виска, включая и выключая интерфейс игры, пока не обратил внимание на единственную строчку, выбивающуюся из обычного режима.

[Сканирование 54%]

Я проследил взглядом до объекта сканирования и с удивлением уставился на неясную фотографию возле моих ног. Интерфейс заработал быстрее, сохраняя копию валяющихся бумаг в отдельную папку.

— Гляньте-ка на него, — услышал я шёпот одного из стражников.

Три пары глаз уставились на меня оценивающе.

Мысленно представил, как выгляжу со стороны. Стою посередине комнаты, раскрыв рот, и тыкаю себе пальцем в висок. Глупая улыбка растянулась от уха до уха. Идеальный портрет деревенского дурачка.

— Вам помочь? — с наивным видом спросил я, обращаясь больше к стражникам, чем к дознавателю.

Не хотелось ещё больше навлечь на себя его гнев. Они продолжили возиться на полу, кинув в мою сторону презрительный взгляд. Но когда я наклонился за фотографией, дознаватель тут же бросился ко мне.

— Не трогай, — гаркнул он, выхватывая из моих рук глянцевый лист бумаги.

Интерфейс выплёвывал данные, а мозг тестировщика извлекал детали, сопоставляя их друг с другом.

Первое, что меня поразило больше всего, это дата на обложке: две тысячи сорок пятый год, февраль месяц, двадцать первое число. Значит, я не в прошлом. Передо мной лежало альтернативное будущее, в котором, судя по мундирам, так и не закончилась имперская Россия.

К моим выводам прикрепились и данные по самому делу. Мода будущего Архангельска явно не шла в ногу со временем. На чёрно-белых фотографиях красовались девушки в кружевных нарядах и мужчины в строгих фраках.

— Надеюсь, вы поймали этого мясника? — спросил я дознавателя со странным чувством надежды получить положительный ответ.

Меня передёрнуло от того, с какой жестокостью убийца расправился с жертвой с фотографии. Интерфейс моргнул в последний раз, выдав финальную строчку:

[Сканирование завершено]

Передо мной выстроилась вся цепочка преступления. Оставалось только показать её дознавателю.

— Какой там, — уныло произнёс офицер, сортируя бумаги в картонную папку с ярким названием «Дело № 64. Архангельский мясник». — Такую работу проделали, и ни одной зацепки.

Рискуя получить дубинкой по рёбрам, шагнул вперёд.

— Да вот же он!

Я выдернул из папки фотографию. На меня смотрел миловидный парень с наивными голубыми глазами.

— Вот ваш «мясник», — произнёс я, ни капли не сомневаясь.

Стражники рванули ко мне, но Николаевич резко остановил их жестом. Те замерли в недоумении.

— И с чего ты это взял? — скептически спросил дознаватель.

Я лишь ухмыльнулся, чувствуя, что поймал удачу за хвост.

Вскоре мы сидели на полу, а я, как заправский криминалист, раскладывал улики. Николаевич смотрел на это с явным недоверием.

— Первая жертва, — я ткнул пальцем в фото девушки в сиреневом платье с узнаваемым бантом. — А это «горе-жених».

На снимке парень с голубыми глазами цеплялся за стол, узнав о смерти невесты. Дознаватель вглядывался, но ничего не видел.

— Смотрите в зеркало, — прошипел я, не выдержав. — Видите шкаф? Дверцы прижаты стулом, но оттуда торчит край платья. Того, что было у первой жертвы.

— Мало ли одинаковых платьев? — отмахнулся мужик.

— Оно было единственным в своём роде! — возразил я. — Девушка была бедной, шила сама. Она бы ни за что не рассталась с такой вещью. Но платье висит в шкафу парня, а девушка уже мертва.

—