Земля Тре - Александр Рыжов

- Ты сказать...

- Я сказать, что поеду с тобой. Понял?

Нет, Пяйвий не понял. То, что сказал Глеб, было слишком... слишком щедро, а Пяйвий не привык к щедрым подаркам. Он продолжал буравить Глеба напряженным взглядом и хотел вытянуть из него хоть какое-то объяснение.

- Зачем?

- Хочу поглядеть, как зайцы с неба падают. Веришь?

-Нет...

- Ну хорошо. - Глеб придвинулся вплотную, взял его за плечи (в раненой руке опять зажгло, но стерпел). - Ты мне жизнь спас? Спас. Я теперь твой должник. А у нас принято долги отдавать. Теперь веришь?

- Нет...

- Что "нет"?

- Нет долг...

- Глупый! Сказал, поеду, значит, поеду. Слово не воробей.

Коста слушал их разговор, не вмешивался и с бесстрастным видом нанизывал кружочки лука на прут.

Замолчали. Над поляной повисло безмолвие, лишь костер по-прежнему швырял в небо искру за искрой, щелкал, поторапливал...

Пяйвий закусил губу и опустил голову. Глеб слегка тряхнул его за плечи.

- Ну, уговорил?

Где-то неподалеку послышалось тонкое лошадиное ржание. Глеб узнал голос своего коня, вопросительно посмотрел на Косту.

- Здесь он, - сказал тот, укладывая прут на раскаленные угли. - Я его к сосне привязал, не беспокойся. Достань-ка лучше хлеб - в котомке, на дне.

Хлеб - полкаравая - был завернут в тряпицу сомнительной чистоты. Коста развернул его, взял бережно в руки, разломил на три равные части. Потом ловко, одним движением, смахнул на тряпицу испекшиеся луковые дольки, сказал невозмутимо:

- Мяса нет. Чем богат, тем и угощаю. Ешьте... Тьма над лесом из непроницаемо черной стала фиолетовой, разжидилась, забродила рассветными соками. Утро готовилось пустить первые побеги.

Глеб с Пяйвием ели без аппетита, медленно двигая челюстями. Коста со своей долей управился в два счета, вытер пальцы о траву, сгреб и бросил в костер остатки хвороста.

- Ничего, - сказал Глеб, дожевывая черствую горбушку. - Доберемся до Новгорода, наедимся вволю. Теперь мой черед угощать.

- Это уже без меня, - промолвил Коста, задумчиво глядя на слабеющий огонь. - Мне с вами не по пути.

- Почему?

- Потому... Мое дело разбойничье - булава да кистень. Вместо дома лес, вместо корчмы - поляна.

- Что-то не похож ты на разбойника. - Глеб внимательно изучал хмурое, обросшее бородой лицо. - Сколько тебе лет?

- Сколько дашь, столько и будет.

- А все-таки?

- Тридцать шестой пошел. Или тридцать пятый - не знаю точно.

- Не может быть! Я думал...

- Ты думал, сто? Гляди. - Он сжал кулаки, и руки стали похожи на две кувалды. - Одиннадцать медведей завалил. Сам. Да и тебя... чуть-чуть... Ты на бороду не гляди, это видимость. В лесу живу, среди мхов, вот мхом и оброс.

- И нравится тебе такая жизнь?

Коста не ответил, тяжело, по-стариковски, завалился на спину и, подложив под голову руку, стал смотреть в небо.

- Кем же ты был раньше? - допытывался Глеб.

- Землю пахал.

- А потом?

- Потом... Потом жениться надумал. Взял купу - зерном. Думал засеять побольше, осенью отдать и чтоб на свадьбу хватило. А тут засуха, неурожай... Ну и пропала моя пшеница. А этот... у которого занимал... отдавай, говорит. Нечем - иди в холопы. Я и решил: чем на всякую сволочь горбатиться, лучше по лесам вольничать.

- А как же дом, хозяйство - бросил?

- Куда его девать? На себе не утащишь.

- А невеста?

Коста скрипнул зубами, сказал зло:

- Тебе-то какая забота?

- Просто интересно.

- Вот и засунь свой интерес... В общем, хватит язык чесать, дай покемарить. Устал я.

- Успеешь выспаться. Послушай! - В голову Глебу пришла новая мысль. Поехали с нами в землю Тре!

Коста приподнялся и долго разглядывал его, словно пытаясь понять, не сумасшедший ли. Потом спросил, и в голосе его впервые послышались нотки удивления:

- В землю Тре? За каким лешим?

- Не знаю. Спроси у него.

Коста перевел взгляд на Пяйвия, но тот молчал, растерянно хлопая глазами.

- Он искал смелых людей, - пояснил Глеб. - За ними и приехал.

- Вот как... А для чего ему смелые?

- Нельзя сказать, - повторил Глеб слова Пяйвия.

- Хреновина какая-то... - Коста с силой потер наморщенный лоб. Выходит, ты как баран идешь за ним, а куда - не знаешь?

- Почему как баран? - возмутился Глеб. - Да если б не он, лежать бы мне со стрелой в боку! Уж с двух-то шагов твой бы дружок не промазал.

- Кто его знает, может, и промазал бы... Непутевый был мужик, ничего толком не умел.

Костер угасал. Пламя делалось все тоньше и тоньше, съеживалось, увядало и уже не рвалось стремительно вверх, а бестолково и отчаянно трепыхалось, прижимаясь к земле и облизывая последние догорающие головешки. А в небе, словно отнимая у костра силу, разгоралась розовая заря. Потоки света, текущие с востока, оттуда, где, невидимое за кронами деревьев, поднималось солнце, растапливали тьму, и она таяла, таяла, на глазах ветшая и расползаясь в стороны бесформенными обрывками.

Коста затянул котомку и пристроил ее вместо подушки под голову.

- Все. Конец разговорам. Дорога длинная - не грех и поспать.

- Мне спешить надо, - сказал Глеб. - Обозники ждут.

- Такой ты далеко не уедешь. Отлежись чуток.

- Ну разве что чуток...

Глаза слипались, тяжесть сделала тело неподъемным, Глеб и сам понимал, что нужно отдохнуть. До Новгорода оставалось немного, совсем пустяк, поспит часок-другой, а там на коня и к вечеру будет на месте. Вернее, будут - чуть не забыл про Пяйвия. Про Пяйвия и про Косту.

- А ты... с нами или как? - спросил, укладываясь рядом.

Коста долго не отвечал. Глеб подумал, что он уже спит, но борода шевельнулась, и послышался глухой полусонный голос:

- У вас своя дорога, у меня своя.

- Как знаешь...

Глеб повернулся на бок. Тело все еще ныло, но боль была тупая и какая-то томная, мучительно-сладкая. Сзади - спиной к спине - прижался Пяйвий. Так и уснули.

...К вечеру Глеба разбудил холод. Он сел и, моргая, огляделся. Над поляной висели жидкие сумерки, костер давно погас, холодный пепел, вздымаясь от малейшего дуновения, белесой порошей кружил над свернувшимся в калачик Пяйвием.