Спасение - Анастасия Пименова

– Нет, – я покачала головой, – нет, не смогу…

– Эйви! Ты ненавидишь меня после того поступка, и я знаю это, так используй сейчас всю эту ненависть и сделай это!

– Я не желаю тебе смерти и никогда не желала. Ты же моя мама… Как я могу…?

Она улыбнулась и прислонилась своим лбом к моему, и из наших глаз продолжили течь слёзы.

– Я чувствую, Эйви, – совсем шепотом сказала она, – чувствую, что это случится вот-вот… Пожалуйста, ради себя и Тоби… Пожалуйста.

Мама опустила одну из рук и положила её поверх той, в которой я держу нож и сжала своей.

Из меня вырвались рыдания. Словно тёмные облака, что разрываются грозой, слёзы скатились по щекам, оставляя следы горечи и утраты. В сердце начала зреть буря из-за понимания, что вот-вот должно случиться.

Лойс Рид станет пожирателем, и только я могу это остановить.

Она начинает кашлять и отстраняется от меня, когда я лишь смотрю.

– Пожалуйста, Эйви… Пожалуйста…

В её глазах так много невысказанного, как и в моих.

Я не могу.

Не могу.

Она не может умереть от моей руки!

Сжимаю нож, видя, что кашель усиливается. Время замедляется, когда я вижу, как мама собирает в себе силы и кричит:

– Давай же!!!

Я кидаюсь к ней и обнимаю в последний раз, чувствуя, как острое лезвие ножа слишком легко входит в её живот.

Мои рыдания продолжаются, когда она издает сдавленный звук, похожий на всхлип, и мы вместе падаем на колени.

Теплая кровь Лойс Рид касается моей руки, когда я продолжаю сжимать нож.

Вокруг нас мир словно затих, одурев от неожиданности, и только биение сердец звучит в ушах. Я чувствую, как трепет её жизни струится по моим пальцам, проникая в мою душу.

– Хорошо… – шепчет она мне на ухо, – всё хорошо, моя Эйвери…

Я отстраняюсь и смотрю в её глаза полные страха. Вижу, как тень неизбежности отбрасывает свой зловещий след на её лицо.

– … позаботься о себя и брате… извинись перед ним… я люблю вас…

Она закрывает глаза и падает на меня, когда я продолжаю сидеть на коленях.

Даже не успеваю ответить ей, сказать, что тоже люблю… не ненавижу, а прощаю… но всё остается невысказанным.

Она не дышит.

Моя мама больше не дышит!!! Она умерла. От моей руки.

Внутри меня разгорается нечто большее, чем просто ужас. Не могу описать. Хочется просто кричать, кажется, я это и делаю, держа всё ещё теплое тело Лойс Рид.

Каждое рыдание вырывается из глубины души. Я теряю всякий ориентир того, где нахожусь, забываюсь, сосредотачиваясь лишь на теле мамы. Кажется, я начинаю трясти её и просить о том, чтобы она открыла глаза, вновь заговорила со мной… хоть где-то внутри и понимаю, что этого уже не случится.

Она не очнется.

Теперь лишь пустота, словно заливает всё вокруг безмолвным эхом.

Я продолжаю держать её мертвое тело и сжимать в своих объятиях, рыдая, захлебываясь собственными слезами.

Постепенно окружающие звуки возвращаются, и до меня доходит, что люди с трибун что-то кричат. Они радуются, хлопают и свистят, выкрикивают моё имя.

Меня охватывает неконтролируемая злость. Для них это всего лишь развлечение, шоу, они делают ставки и радуются, когда она оказывается выигрышной. Им всё равно на наши жизни. Им нужно лишь одно – чтобы их вариант выиграл.

Я аккуратно опускаю тело мамы на землю, смотря на её красивое лицо и закрытые глаза, замечая тонкую струйку крови возле рта.

Прошу у неё прощения, шепчу это и вытираю слёзы прежде, чем встать на ноги. Вытаскиваю из её живота нож, ощущая, как он скользит из-за крови.

Мои губы подрагивают, когда я продолжаю перед ней извиняться.

Каждая клеточка моего тела словно заполняется огнем, который не угасает с течением времени. Я ощущаю, как дыхание срывается, и сердце стучит в унисон с бурей, бушующей внутри. Вспышки ярости пронзают мозг, словно острые иглы, и всё, что было до этого, теряет смысл.

С усилием отрываю взгляд от тела Лойс Рид и поднимаю его к верху, туда, где сидят и стоят люди. На трибуны. Вижу их намерения, их лицемерие, каждый жест и каждое слово вызывают лишь усиление моей агрессии.

Гнев.

И нет, это не просто гнев – это рвущаяся изнутри лавина эмоций, которая требует выхода.

– Понравилось? – кричу я, и тут же слышу утвердительный ответ. – Вам понравилось?!

Я сжимаю нож, пропитанный кровью моей мамы и поднимаю его к верху.

– Для вас это всего лишь шоу! Вы ставите кафоликон, чтобы развлечься, а для тех, кто находится по эту сторону – это жизнь! – продолжаю кричать, чувствуя, как все эмоции выплескиваются наружу. – Я ненавижу вас! Вы гребаная куча людей, которым нужно только шоу!!! Вместо того, чтобы сражаться с пожирателями, вы лишь смотрите, как они убивают людей! Вы ничем не лучше тех, кто всё это устроил… – Мой голос срывается, но я заставляю себя продолжить. Лезвием ножа указываю на тот балкон, что всегда скрыт в тени. – А вы прячетесь в тени и уверена, что, окажись вы здесь, то сдохли бы в первый день. Я не знаю ваших лиц, не знаю, кто вы, но уверяю и даю обещание… что вы обо всем пожалеете. Вы сдохните, обратитесь или просто погибнете от пули или… моего ножа, но итог у вас будет один!!! – я кричу и набираю в грудь больше воздуха. – Ненавижу… НЕНАВИЖУ вас всех!!!

Я чувствую резкий удар током, но стараюсь не отключаться и не падать на ноги, однако боль всё не заканчивается… Держусь до последнего, а после всё-таки падаю, наконец погружаясь в спасительную тьму.

Глава 23

Лойс Рид мертва.

Моей мамы больше нет в живых, и я убила её. Она умерла от того, что я воткнула ей в живот нож. Она истекла кровью прямо на моих руках, и я не могла никак помочь ей.

Я пришла в себя уже в клетке всё ещё с окровавленными руками. Таз с водой стоит рядом, но не могу заставить себя подняться и смыть кровь. Не могу.

Бесцельно пялюсь в потолок, наблюдаю, как капли влаги медленно капают прямо на угол моего матраса.

Тогда на арене я кричала и плакала, а сейчас не произношу ни слова и не могу выдавить даже слезинку. Кажется, что я всё выплакала.

На душе происходит неизвестно что.

За пределами этой ярости, возможно, существует мир спокойствия, где нет места боли и разочарованию, но сейчас этот мир кажется недоступным, затмённым тяжёлым