Ланцет и Мейстер. Дело № 1: Ведьмин кот - Дана Арнаутова

— Как скажете, — кротко ответил Стас, больше всего опасаясь, что Моргенштерн передумает и не возьмет его с собой.

По опыту просмотренных им фильмов и прочитанных книг, он точно знал, что при экзорцизме все идет не так, как было задумано! Так что мало ли какие планы строит инквизитор, все равно они пойдут местным котам под хвост!

Глава 13. Высокая культура и педальные кони

— Что значит, вы не умеете ездить верхом? — растерялся Видо, не зная, как отнестись к столь неожиданному заявлению. Пусть ведьмак и явился из другого мира, но не может ведь быть так, чтобы там ходили только пешком! — Совсем?!

— Несколько раз катался на лошади в парке, — признался Ясенецкий и почти виновато добавил: — Это была очень спокойная лошадь, она шла шагом, а вел ее специальный человек…

— Берейтор, — зачем-то поправил его Видо и вздохнул, не столько сомневаясь в словах герра аспиранта, сколько лихорадочно обдумывая, что с этим делать.

Ну почему он дал Фильцу такое опрометчивое обещание, которое теперь попросту стыдно взять обратно?!

— Что ж, прогуляемся пешком, а в дальнейшем… Простите, герр Ясенецкий, — не удержался он, — а на чем же вы ездили… у себя дома? — поправился он, глядя в сторону неторопливо направляющегося к ним капитана и понимая, что наспех придуманная история о чудаковатом ученом иностранце рассыпается на глазах. Человек благородного происхождения, не умеющий держаться в седле? Да и прочие странности Ясенецкого бросаются в глаза, так что фон Гейзеля точно не удастся долго обманывать.

— В автомобилях, — охотно отозвался ведьмак. — Это такие механические экипажи без лошадей. А пока был подростком — на велосипеде… Их, кажется, еще не изобрели… — Он едва заметно помрачнел, но продолжил: — У велосипеда есть седло, как для верховой езды, а еще — колеса и педали.

Воображение Видо немедленно показало ему раскрашенную деревянную лошадку, которая была у него в детстве. С мягким кожаным седлом, гривой и хвостом из настоящего конского волоса и колесиками вместо копыт, так что на ней можно было кататься по гладким полам, отталкиваясь ногами. Непонятно, правда, зачем и куда приспособить педали? И вообще, представить себе герра аспиранта, пусть даже весьма юного, верхом на детской игрушке никак не выходило! Нелепица почище котов без жетона и девиц-буршей…

— К сожалению, — сказал он сухо, злясь на себя за дурацкие мысли и не к месту разыгравшееся воображение, — предоставить вам привычного… педального коня мы не можем. Поэтому с завтрашнего дня вы начнете учиться верховой езде… Я сказал что-то смешное?

Ведьмак изо всех сил пытался держать лицо, но получалось у него плохо.

— Извините, — кивнул он и все-таки расплылся в улыбке. — Я понимаю, это вышло случайно, просто игра слов. Педальный конь… Так у нас называют определенный сорт людей — недалеких и доставляющих окружающим хлопоты. Я просто примерил это на свою ситуацию…

Он махнул рукой, продолжая улыбаться, а потом разом посерьезнел:

— Мне неудобно, что я создаю вам столько проблем. И я очень ценю вашу помощь и заботу!

Ясенецкий сказал это так искренне, что на несколько мгновений Видо испытал удивленную зависть — как у московита получается выражать свои чувства столь легко?! Ведь видно же, что для него это не просто следование правилам приличия, он действительно благодарен и совершенно не стесняется об этом говорить!

Самого Видо в семинарии другие аколиты считали надменным гордецом, а отцы-наставники называли холодным и отстраненным, впрочем, учитывая его происхождение, это никого не удивляло, напротив, от наследника Моргенштернов именно такое поведение и ожидалось. И только мейстер Фальк рассмотрел, что его подопечный… Впрочем, неважно!

— Кстати, не только вашу, — поспешно добавил Ясенецкий. — Большое спасибо, герр капитан, вы опять меня выручили…

Он посмотрел на подошедшего фон Гейзеля с искренней благодарностью и поправил воротник свежей рубашки, снова пожертвованной капитаном вместе с остальной сменой одежды.

— Пустое, — благодушно махнул рукой фон Гейзель. — Господь наш велит помогать попавшим в беду. Но что я слышу, герр патермейстер? Неужели мадам Луиза не предложила вам свой экипаж?

Капитан говорил безупречно серьезным тоном, однако в глазах у него поблескивали веселые искорки.

— Не вижу необходимости злоупотреблять любезностью этой дамы, — сдержанно ответил Видо. — Мне было бы неловко стеснять ее в поездке.

— Уверен, она бы охотно примирилась с этим неудобством, — так же серьезно заверил капитан. — И была бы только счастлива, что вы наконец решились хоть чем-нибудь злоупотребить в ее обществе… Что ж, тогда велеть заложить нашу карету?

— Не стоит. — Разозлившись, — не на капитана, конечно, за шутку, а на себя за то, что эта шутка его задела, — Видо отбросил смущение, которым у него обычно сопровождались любые разговоры о мадам Луизе, и вовремя сообразил, что кучер, как и сопровождение из рейтаров, помешают свободно говорить с Ясенецким. — Погода прекрасная, и мы с удовольствием пройдемся.

— Как вам угодно, — кивнул Курт и ушел обратно на крыльцо, доставая трубку.

Несмотря на формальный предлог для прогулки, заговорили они далеко не сразу. Улица, на которую выходил капитул, шла в сторону главной городской площади, часовая башня ратуши возвышалась над крышами обычных домов, и Ясенецкий сразу прилип к ней взглядом, а потом принялся рассматривать все вокруг — мостовую под ногами, дома и даже тугие кроны цветущих лип, дурманный аромат которых уже неделю наполнял Вистенштадт, словно будуар кокотки, где разлили целый флакон духов. Нет, против лип Видо ничего не имел, но сладость их запаха слишком напоминала о мадам Луизе, а мысли такого сорта — совершенно не то, что требуется перед исполнением службы орденского патермейстера.

— У вас, наверное, много вопросов? — заговорил Видо, когда они уже подходили к площади. — Боюсь, это не очень удобный случай для долгой беседы, но все же я к вашим услугам.

— Очень много, — отозвался Ясенецкий. — Герр патермейстер, а как так получилось, что одному мне за ворота капитула категорически нельзя, а в вашем сопровождении — можно? Этот кот… он настолько боится священников?

— Я не имею чести быть священнослужителем, — вежливо поправил его Видо. — Я клирик. Патермейстер Святого Ордена Длани Господней.