Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается - Марк Михайлович Вевиоровский

и обнимались, но до серьезных отношений дело у них не дошло. Олимпиада уехала в спортивный лагерь, где познакомилась с опытным молодым человеком, который быстро ее соблазнил, и с которым она жила там все лето. Дома мать Олимпиады обратила внимание на изменения в облике дочки и отсутствие менструаций, допросила ее с пристрастием и дочка во всем призналась.

– И мать, чтобы избежать огласки, повезла ее к себе в деревню к повитухе, которая прерывала беременность всему местному женскому населению, и эта малограмотная бабка сделала Олимпиаде чистку. А при этом занесла ей инфекцию. Если бы Костя не позвал Борю и не показал бы ему Олимпиаду, то все кончилось бы очень плохо – от летального исхода до бесплодия в лучшем случае.

– А вот что у них с Костей получится – не знаю. Очень многое зависит от Кости. Ее родители будут только мешать – малообразованные деревенские жители с узким амбициозным мышлением. Костя к Олимпиаде относится очень хорошо, это юношеская влюбленность, но что из этого произрастет … Она сама чувствует свою вину перед Костей и сильно переживает, поскольку, как выяснилось, он ей все же дорог … Вырвать ее из родительской среды – малореально, до супружеской жизни они еще не доросли, ей сейчас нужна серьезная психологическая поддержка, но без сюсюканья и умиления …

– А как Костя настроен?

– Костя настроен позабыть ее измену … Он даже не воспринимает это как измену … Иногда это даже подстегивает его влюбленность, и это плохо … Кстати, учти, что Маша лишила Костю девственности. Но было это у них один раз, и продолжения скорее всего не будет.

– Маша !? – ахнул Виктор. – Как же это? Почему?

– Маша довольно долго была любовницей своего тренера по гимнастике, но потом узнала, что он соблазнял не только ее. И это было для нее очень серьезным психологическим шоком – из-за этого она и переспала с Костей …

– А Лена?! Она что-нибудь знает?!

– Ничего она не знает. И не ругай ее – дети с ней не откровенничают. Это уже не исправить, ты сам просмотрел это …

ОТМЕЧАЕМ

Виктору без защиты присудили ученую степень кандидата физико-математических наук, а Свиридову – доктора технических наук. Это известие распространилось наподобие электрической искры – мгновенно.

Отпраздновать это дело решили в кафе – все равно ни одна квартира не вмещала желающих поздравить. В кафе и то пришлось составлять столы в ряд.

Первым встал и поднял рюмку Потап Потапович.

– На правах самого свеженького члена-корреспондента я поднимаю тост за вновь остепененных ученых – ученых без всяких кавычек и с большой буквы. За здоровье Анатолия Свиридова и Виктора Скворцова!

– Ура! – дружно подхватили присутствующие, а Потап добавил после того, как все выпили и установилась недолгая тишина.

– Эти ребята в академии поступили очень мудро, что не дали Толе выступить. Прошлый раз, когда ему дали такую возможность – я имею в виду защиту моей кандидатской диссертации – это им дорого обошлось.

– Потап, расскажи!

– Толя выступил в мою защиту и сделал из моих критиков такое … В общем, их обоих можно было выносить из зала. А потом он сцепился с одним корифеем …

– Ну, зачем ты так! Мы довольно мирно подискутировали …

– Выглядело это так. Очень пожилой и очень уважаемый член совета высказал некоторые сомнения о практическом применении отдельных результатов моей работ, а Толя ответил ему – вернее они начали свою весьма мирную беседу …

– Если не считать, что этот профессор начал с явным намерением показать мое невежество.

– Да, но быстро одумался – надо отдать ему должное, и дальше беседу они вели на равных.

– Так в чем же опасность-то?

– Толя с профессором беседовали больше часа, а в результате совет без защиты проголосовал за присуждение полковнику Свиридову звания кандидата педагогических наук. Представляете, что бы было, если бы Толе дали поговорить здесь, в Академии?

– Он бы стал академиком, только и всего …

– Толя, за твое здоровье! Дай, я тебя поцелую! – и Лена Карцева подошла и расцеловала Свиридова.

Виктора поздравляли не менее тепло.

После поздравлений и славословий Виктор всех благодарил, а потом встал и сказал:

– Я хочу поднять тост за здоровье дорогих моих женщин – за Лену и Виолетту! За моих любимых женщин! – справа от Виктора сидела Виолетта, а слева – Лена.

– Горько! – все немного опешили, оглянулись на выкрикнувшую это Тоню, а Виктор обернулся к Лене и та встала.

– В порядке поступления, – он обнял и крепко поцеловал Лену, – то есть я хотел сказать, в порядке освоения … тьфу, в порядке обалдения … Ну, что же это такое? В порядке обладания …

Потом он повернулся к Виолетте. Та встала и положила руки ему на плечи. Целовались они подольше, чем с Леной, а когда отдышавшись сели, то Виктор сказал:

– Завидовать не советую.

После танцев Виктор с Леной и Виолеттой устроился на диване в их квартире. Он посадил женщин по бокам и обняв их за плечи.

– Милые вы мои …

Он обнял одной рукой Лену, а другой Виолетту. Женщины устроились поудобнее вплотную к Виктору и обняли его. Их руки столкнулись.

Виолетта не пила, а Лена была прилично навеселе.

– Виола … это ты, это твоя рука? Тогда ладно … Обнимем нашего мужчину …

– Девчонки, не ссорьтесь!..

– А мы и не думаем ссориться, – Виолетта потянулась к нему и поцеловала в губы.

Поцелуй был продолжителен.

– Ну, ты даешь … А теперь я …

Когда через некоторое время Маша пошла проведать Витеньку и заглянула через щель двери в гостиную, то она увидела такое!

Отец обнимал ее маму и Виолетту, поочередно целовал их, а обе женщины обнимали и гладили отца.

– Слушайте, девчонки … Я слишком сильно пьян, чтобы разложить вас обоих прямо тут на диване … Я слишком сильно трезв, чтобы осу… осу … осуществить это! Поэтому отложим эту операцию до моего прот… прот… протрез… протрезвления! А мое тело надо немедленно уложить на кровать …

– Отведем его?

– Давай.

Женщины подхватили Виктора с двух сторон и потащили к выходу. Но через несколько шагов силы оставили их и они опустили Виктора на пол.

– Давай хоть ко мне затащим, – сказала Виолетта. – Сюда ближе всего.

И они втащили Виктора в комнату Виолетты и даже свалили его на диван.

– И часто он у тебя так набирался?

– Не помню … А у тебя?

– У меня – ни разу.

Виолетта стащила с Виктора брюки и пиджак