Фантастика 2025-150 - Иван Катиш

Я действительно начал пожимать ему руку, продолжая пристально глядеть в глаза.

— Один, два, три. Теперь закрой глаза. Они крепко закрыты. Теперь ты обнаружишь, что они не просто закрыты, они вообще не работают. Чем сильнее ты стараешься открыть их, тем меньше они будут будут работать. Совершенно верно. Это идеально закрытые глаза.

Когда я закончил, Паша стоял передо мной, расслабившись. Голову опустил на грудь.

Я огляделся. Что-то вокруг стало совсем тихо. Оказывается, двое его приятелей и молодой обожатель Голубевой тоже впали в транс. Они все стояли передо мной, опустив руки и уронив голову на грудь. Довольно жутковатое зрелище.

— Что здесь происходит? — сзади к нам за ларек забежала Голубева.

Как она здесь оказалась? Видимо, поняла, что на ее обожателя напали и вернулась на такси. Ну что же, молодец, уважаю. Хотела спасти несмышленыша.

— Как вы это сделали? — ошеломленно спросила она, глядя на меня и на четырех погруженных в транс парней передо мной, похожих на спящих зомби.

Глава 11

Золото раздора

На первый взгляд, ситуация вроде бы безнадежная. Лось и Малой выглядели чертовски недружелюбно.

Музеев тысячу раз проклял свою глупость, за то, что сунулся сюда со всем золотом, за то, что показал его незнакомому человеку и за то, что доверился там, в Магадане, Илье Разумову по кличке Бывалый.

Ведь это он, чертов Бывалый отправил его к Лосю. Уверял, паскуда, что он, этот Лось, самый надежный скупщик золота в Ленинграде. И вот, пожалуйста, нате вам. Угодил в такую дурацкую ловушку.

Хотя, тоже сам дурак. Надо было не показывать все золото сразу. Сначала попробовать обменять хотя бы полкило. Не идти сюда со всем своим добром.

— Э, что за беспредел, ребята? — спросил Музеев, пятясь к кухонной стенке рядом со столом. — Давайте жить дружно. Разве не этого мы все хотим?

Там, на полке, рядом с хлеборезкой, он заметил кусок черного хлеба и нож. Большой такой, острый и кухонный.

— Я бы тоже так хотел, — признался Лось. — Чтобы всюду цвели фиалки и благоухали ромашки. Но, к сожалению, когда дело идет о таком здоровенном куске золота, то пахнет совсем другим. Пахнет дерьмом. Большим таким дерьмом для тебя.

Музеев почти успел дойти до буфета, и продолжал отвлекать коварных скупщиков золота:

— Мир, дружба, май. Разве не этого мы все добиваемся? Разве не к этому нас готовит коммунистическая партия?

Лось тоже продолжал его увещевать:

— Послушай, никому из нас не нужны неприятности. Давай ты просто отдашь нам свою добычу и спокойно уйдешь отсюда?

Малой продолжал горой нависать в дверном проеме. Следил за Музеевым угрюмыми глазами. Но Тимур тоже не лыком шитый. Он парень тертый. Вырос в далеком шахтерском городке, под названием Кизельск, рядом с Губахой на Урале.

Там слабаков не уважали. Батя всегда в шахте, мать на ткацкой фабрике. Рабочие, все зарабатывали своими руками.

Тимур рос почти без надзора. Приходилось всегда отстаивать свое мнение и самому защищаться от хулиганов и обидчиков.

Потом, после болезни отца, семья переехала в Дагестан, к дальним родственникам по линии отца. Музееву тогда было пятнадцать, там тоже пришлось несладко. Хотя он и тогда научился постоять за себя.

В общем, драться умел. Хотя сейчас, как он понял, ему довелось попасть в самую жесткую ситуацию из всех, в которых приходилось бывать. Улыбка Лося не сулила ничего хорошего.

Да и мрачный взгляд Малого тоже не радовал. Они вполне могут завалить его, как нежелательного свидетеля. Поэтому сейчас ему предстоит сражаться не только за золото, но и за свою жизнь.

— Я вполне согласен на такой вариант, — сказал Музеев миролюбиво, а сам прислонился к буфету. До заветного ножа осталось совсем немного. В случае чего, он сможет быстро схватить его. — Вы обещаете, что не тронете меня? Я могу просто уйти? Дайте слово, что я больше никогда не увижу вас.

Лось и Малой переглянулись. Ага, они считают, что наткнулись на залетного фраера, которого можно выдоить досуха, а он даже ничего не скажет в ответ.

На самом деле, Музеев кипел внутри от ярости. Неужели он допустит, чтобы эти двое ублюдков забрали его золото? Да ни за что в жизни! Лучше самому сдохнуть, чем позволить случиться такому!

Там, на Кавказе такое никогда нельзя спускать просто так. Надо обязательно наказать обидчиков. Иначе, потом не отмоешься от позора.

— Конечно, дружище, — все с той же гадкой улыбочкой сказал Лось. — Иди с миром и не держи на нас зла. Так уж получилось, сам понимаешь.

Надо же, какой великодушный. Прямо священник, отпускающий грехи. Музеев кивнул, состроил испуганную физиономию. И одновременно изобразил на лице слабую улыбку. Типа, он надеется, что эти ребята отпустят его целым и невредимым.

— Так что можешь идти, — Лось указал на дверь. — Ты свободен.

Малой посторонился и зашел внутрь кухни, освобождая проход. Он занял всю стену рядом с дверью. Вот ведь здоровенный, скотина.

Такого даже дубиной не вырубить. И пройти мимо него просто так — это значит подписать себе смертный приговор. Но Музеев и не собирался этого делать.

Настало решающее мгновение. Или сейчас или никогда.

— Э, ты чего это задумал? — тут же насторожился Лось. — Не тронь заточку! Я тебе…

Но угрозу он выговорить не успел. Музеев схватил нож, развернулся и выставил лезвие перед собой. Лось дико заорал и закричал:

— Вали его, Малой! Чего ты стоишь?!

Здоровяк рванулся вперед, но до того, как он налетел, Музеев успел вытянуть ногу и пнуть зловредного Лося в живот. От удара тот отлетел к холодильнику и свалился вместе с ним на пол.

А затем Малой навалился на Музеева, ударил всей тушей в грудь и впечатал в кухонный шкаф и полки за спиной. В самый последний момент старатель успел выставить нож лезвием вперед и оно вонзилось в грудь Малого.

Зачем в глазах у Музеева потемнело и он ударился спиной в стену и шкаф. Вокруг раздался грохот, треск досок и звон разбитого стекла. А затем он почувствовал, что его никто не держит и свалился на пол.

Вокруг валялись обломки шкафа, а еще все было покрыто брызгами крови. Малой лежал на полу, и эта кровь хлестала у него из груди, заливая пол. А еще там торчал нож. Здоровяк не мог встать и страшно хрипел.

— Ты что наделал? — закричал Лось с пола. — Ты же Малого завалил, сука! Да я тебя самого сейчас завалю!

Музеев отнюдь не хотел, чтобы его завалили. Он поднялся, откашливаясь и