Блудные братья - Евгений Иванович Филенко

– Еще бы, – поддакнул Кратов. – Не все считали необходимым афишировать свои потери.

Спирин, горестно скривившись, дернул плечом.

– Отложим еще отрезок, – сказал он упрямо.

– Мануэль Габриэлевич, – промолвил Кратов. – Вам ни о чем не говорит эта дата – 1175 год до нашей эры?

– Говорит, – ответил тот. – Еще и как говорит… Первые опыты по зондированию экзометрии. Полтыщи лет до первого ЭМ-перелета. Нкианхский крейсер «Пернатый хищник», трехфлаговый адмирал Юлли Юлтусф, и все такое…

– Я терпелива, – угрожающе сказала Рашида. – Один бог знает, как я терпелива!

– Видишь ли, Рашуля, – сказал Кратов. – Нам точно известно, что ЭМ-звери начали нападать сразу после начала прорыва Галактического Братства в экзометрию. И делали это с удивительной, совершенно осмысленной периодичностью. Наверное, мы сможем вычислить эту периодичность с точностью до одного дня… И всякий раз они выбирали самый большой объект.

– В 300 году до нашей эры бесследно исчез большой военный транспорт с Гелвоаллуга, – с траурной торжественностью в голосе произнес Спирин. – В 575 году нашей эры – ренфаннский танкер «Энергия». Одни из самых больших кораблей своих эпох. И наверняка самые большие, что оказывались в экзометрии в критический момент. «Азмасфох» был первым, что уцелел и вернулся.

– А мы – вторыми… – сказал Кратов.

В тишине, что тянулась целую вечность и никак не могла прерваться, избавительно хлопнула дверь веранды, заставив всех вздрогнуть и обернуться.

– Но вам, доктор Кратов, придется расплатиться, – с порога объявил Торрент.

– С одним условием.

– Это вымогательство!

– Если вы расскажете, как отыскали Ертаулова.

Торрент болезненно ощерился, но лицо Кратова было непроницаемым.

– Ничего из ряда вон выходящего, – пошел на попятную Торрент. – Обычный закон сохранения вещества и энергии. Или его еще называют «закон сохранения маршрута»… – Кратов недоумевающе вскинул брови. Ему вдруг вспомнилась планета Эльдорадо, и милитарист-маэстро Эрик Носов с его военно-полевой терминологией. – Если тело материально и занимает в пространстве некоторый объем, то всегда существует возможность проследить, откуда оно пропадет и где возникнет. Тем более, что количество способов перемещения, исключая сверхъестественные, довольно ограничено…

– Может, хватит умничать? – кротко спросила Рашида.

– …а ваш друг не имел привычки скрывать свое имя, – невозмутимо продолжал Торрент. – Смешно, что вы не смогли отыскать его сами… Я вошел в базу данных глобальной транспортной сети и спустя какое-то время получил координаты последнего места пребывания вашего друга. Он сел в гравитр в Куала-Тренгану и покинул его на острове Бунгу-ран-Бесар. Там ему не понравилось, и он переместился в Тхойбинь, где попытался обернуться безымянной тенью. Однако гравитр с живым пассажиром известной уже массы вскорости перелетел на один из близлежащих детских островов, который не очень добрые языки называют не иначе как «Остров доктора Моро». Там гравитр с означенной массой расстался…

– Хорошо, – сказал Кратов. – Благоволите получить и по моим векселям. Планеты по имени Нимфодора действительно не существует уже лет десять. То есть, в лоциях, имевших хождение в пору вашего зеленого детства, она еще упомянута. Но в результате одного из астроинженерных экспериментов Галактического Братства была полностью разрушена и обратилась в облако каменных обломков и пыли, стремительно втягиваемое центростремительными силами в недра голубой звезды Аль Наир.

– Принято, – с наслаждением произнес Торрент.

– Вексель следующий: в ходе своей третьей миссии на Уэркаф я пытался вступить в прямой контакт с мерцальниками. Результат разочаровывающий, отчего эта миссия и не афишировалась. Мы остаемся совершенно чуждыми и непонятными друг другу. Нужна длинная цепь посредников. Сейчас ведется подготовка ксенологов-плазмоидов из системы Конская Голова. Это кропотливая работа, требующая решения массы побочных проблем, как-то: размещение группы плазмоидов на планете с обычной, а следовательно – смертоносной для них гравитацией, согласование тезауруса и системы понятий между остальными посредниками…

– Вот-вот, – покивал Торрент. – И Ертаулов вам о том же твердит: чуждые, непонятные… Итак, ключевые моменты. Они же – горячие точки.

Точка первая, субъективная. «Это было необъяснимо и страшно». Вряд ли это вас заинтересует, поскольку указывает на естественный психологический дискомфорт субъекта, помещенного в неизвестную, потенциально враждебную, не поддающуюся осмыслению и восприятию органами чувств среду.

Точка вторая, оценочная. «Мы разные, мы настолько разные, как это только возможно… мы не можем сесть и обо всем договориться». Это для вас более привлекательно, ибо свидетельствует не только о предполагаемых и, возможно, непреодолимых сложностях во взаимоотношениях с оцениваемым объектом, но также и о неком оставшемся за кадром источнике противоречий.

Я не стану провидцем, если добавлю, что упомянутый источник недвусмысленно указан третьей точкой, резюмирующей: «То, что мы, существа из субсвета, сунулись в экзометрию, было чудовищной, дикой ошибкой»… Я понятно говорю?

– Понятно, – сказал Кратов. – Спасибо, доктор Торрент.

– Чтоб я пропал! – воскликнул тот. – Ушам не верю! Меня впервые назвали «доктором», а за окном – ни снега, ни града, ни урагана паршивого…

– Дождался, маленький, – усмехнулась Рашида.

– И что же вам понятно, коллега? – полюбопытствовал Спирин.

– А то, что нападения эти не случайны. Что ЭМ-звери – никакие не звери.

– Кто же? – испытующе спросил Спирин.

– Не знаю. Они действуют по своим правилам. Пытаются обращаться с нами, как умеют. Возможно, они просто хотят привлечь наше внимание. Но мы-то интерпретируем все происходящее иначе. Мы видим, что на наши корабли кто-то регулярно нападает. Нас хотят запугать. С нами не желают договариваться. И нас очень хотят выставить из экзометрии.

– Почему? – налегал Спирин.

– Потому что для нас это – способ передвижения, а для них – родной дом. И они не хотят, чтобы незваные гости следили в чистых комнатах грязной обувью. Так что нет Хаосу дела до нашей Галактики, и вообще никакой это не Хаос…

– Хаос, – нахмурилась Рашида. – Изначальное зияние, породившее Землю, Преисподнюю, Мрак, и Любовь… Что ты имел в виду?

– Пустяки, условное обозначение…

– Но ты рассуждаешь так, будто в болезненном бреде, что тебе наговорил Стас, есть какой-то смысл! Будто кто-то пытался использовать его как… как скорохода с письмом!..

– Хорош скороход! – хмыкнул Кратов. – Двадцать лет добирался, и все лесом да болотом… Рашуля, мы здесь уже битый час фантазируем и сочиняем, исходя из дерзкого допущения, будто кто-то нам что-то стремится сообщить!

– И в меру своей наивности пытаемся это сообщение прочесть, – присовокупил Спирин.

– Вот почему я и надеюсь на ментограмму ертауловского мозга, – сказал Кратов. – Не портретами ЭМ-зверинца он перегружен, а этим самым письмом. И тот бред, что он выдает все эти годы, лишь отдельные фразы, вразнобой выхваченные из текста.