Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

Он схватился за голову, издав печальный вздох. Получалось, что идеи самых известных произведений Александра Дюма и Жюля Верна, составивших классику мировой приключенческой литературы, подал именно он, Александр Пушкин.

— Нет, все, хватит! Пора отправляться в путь!

Глава 19

Первый замок — пустышка, а второй — крепкий орешек. И что делать?

* * *

В сорока верстах от г. Любек.

Замок Аренсбург

Уже начало темнеть, когда они оказались на месте. Оба экипажа встали под высокими дубами. Рядом привязали коней те, кто был верхами.

— Александр, поглядите, прямо не замок, а самый настоящий пасхальный домик, — Дорохов тихо подошел к Пушкину, встал за правым плечом и сейчас они оба смотрели на замок. — Правда?

— Да…

Аренсбург, и правда, напоминал нарядную красочную игрушку, а никак не боевой замок. Вокруг никакого защитного вала и высоких стен, лишь неглубокий ров с зеленоватой водой и ряской. В окружении деревьев возвышался аккуратный небольшой замок с полубашнями по углам. Каменная кладка покрашена в белый цвет, оконные проемы — в серый цвет. На четырехэтажных башнях выделялась красноватая черепица с золотистым шпилем, устремленным в небо.

— Господа! Прошу сюда,– Пушкин мотнул головой, сгоняя с глаз эту нарядную картинку. Предстояло важное дело, и было не до сантиментов. — Господа, — он медленно обвел глазами собравшихся вокруг него мужчин, вооруженных пистолетами и одетых во все черное. — Вы все знаете, для чего мы здесь собрались. Мы никакие не грабители и не разбойники, жадные до чужого добра. Мы воины! Да, тысячу раз, да! Мы воины России, которые пришли в самое логово ее врага, чтобы добить эту гадину и забрать причитающие нам трофеи. И все, что мы найдем, пойдет на благое дело — на процветание нашего Отечества и ее народа. А раз мы часть народа, то и мы получим свою часть трофеев…

Сразу же на лицах появились довольные ухмылки. Проливать кровь за Отечество правильно и достойно, но еще лучше, когда враг заплатит за это звонкой монетой.

— Пока спрячьте оружие… Сначала попробуем мирно, у нас же есть купчая на все эти земли и сам замок.

Дорохов в этот момент уже был у ворот замка — массивных двухстворчатых дверей из мореного дуба, оббитых бронзовыми накладками. Он схватился за здоровенные бронзовые кольца-ручки и со всей силы стал бить ими о металл, создавая неимоверно громкий грохот.

Бах! Бах! Бах! Бах! Несся громкий звук в сторону дубовой рощи и тут же возвращался гулким эхом обратно. Бах! Бах! Бах!

— Постой, Миша, кажется, там кто-то есть, — Пушкин окликнул Дорохова, который уже взмок от энергичного стука. Поэт подошел к двери ближе и наклонился. — Точно кто-то идет.

— Кто вы? — едва стих грохот, как из-за двери раздался дребезжащий старческий голос. — Уходите, здесь никого не ждут.

— Открывай, старик! — Александр пнул по двери ногой. — Я новый хозяин, у меня купчая на замок Аренсбург!

— Что?

Некоторое время за дверью раздавалось еле слышное шушуканье. Иногда даже можно было разобрать некоторые слова. Наконец, там пришли к согласию, и послышалось клацанье открываемых засовов.

— Уважаемые герры? — дверь открылась, а на ее пороге стояли две сгорбленные фигуры — подслеповато щуривший старик со свечой в руке, а за ним старуха весьма испуганного вида. — Хозяин продал замок?

— Да, старик! — Пушкин тряхнул перед его лицом плотным листом с купчей. — Вот купчая, заверенная главным королевским нотариусом города Любек. Теперь для вас я хозяин! Давай, показывай хозяйство!

Следующий несколько часов Александр и его люди осматривали замок. Старик, бывший всю свою жизнь местным смотрителем, показывал многочисленные залы, комнаты, старуха кухарила на кухне.

— Александр, это дыра дырой! — в сердцах воскликнул Дорохов, когда они уже заканчивали осмотр. — Здесь же прямо сквозит даже не бедностью, а нищетой. Даже в кладовой мышь повесилась…

— Да, Миша, казначей могущественного ордена не может так жить,– согласился Пушкин. — Похоже, Аренсбург — это пустышка.

Замок явно видел лучшие дни, о чем безмолвно «кричали» уже выцветшие огромные гобелены на стенах, покрытые плесенью портреты бывших владельцев, поблеклая позолота на деревянной резьбе многочисленных дверей. В покоях все дышало сыростью, покрывала на господской кровати покрыто темными пятнами, ковры протерты до дыр. Деньгами, а особенно большими, здесь никак не пахло.

— Старик, разожги камин. Мы совсем продрогли с дороги, — приказал Пушкин, когда они оказались в небольшом зале с огромным вычурным камином.

— Не могу хозяин. Дров нынче очень дороги, а денег уже давно не было, — смотритель печально развел руками. Грязные седые космы на голове дернулись вместе с ним, придавая ему полный отчаяния вид. — Весь год с женой перебиваемся с картошки на квашеную капусту. Последний месяц хлеба даже не пробовали.

В этот момент шаркающей походкой в залу вошла старуха с блюдом, полным квашеной капусты и вареной картошки. Этим, видимо, им и предстояло ужинать.

— Миша, распорядись, чтобы принесли наши припасы, а то мы совсем заморим голодом стариков, — Александр позвал Дорохова и показал на стол, на котором сиротливо стояло блюдо с капустой. — И пусть кто-нибудь займется камином. Тут же полно дров

Не прошло и получаса, как на стол нанесли столько всякой провизии, что их собрание стало больше напоминать праздник. Когда же в камне весело затрещали дрова и заплясал огонь, то впечатление праздника и вовсе стало полным.

— А теперь к столу? Мы чертовски проголодались, — Пушкин потер руки в предвкушении и уже хотел сесть за один из стульев, как приметил стоявших в уголке парочку — старика со старухой. Те нахохлились, как пара мокрых замерзших воробушков и не сводили голодных взглядов с провизии на столе. — Вы чего встали? — видя, как они не решаются и мнутся, пришлось даже на них прикрикнуть. — Живо! Здесь всем хватит!

Стол, и правда, вышел богатым. Здесь были и два здоровенных свиных копченых окорока, источавших вокруг изумительный аромат трав, пряностей и костра. Их сразу же накромсали толстыми кусками, и положили рядом с караваями хлеба. Большие ломти хлеба щедро посыпали солью, укропом. Дальше лежала дичь — десятка два жареных куропаток, которые прикупили в придорожном трактире. Разломанные на части, они радовали глаз поджаристой корочкой,