"Зарубежная фантастика -2024-11. Книги 1-19 - Дэвид Фридман Джерролд

РОБИНСОН… Хорошо, значит, вы хотите сказать, что если человек с вами не согласен, то он просто не понимает, о чем говорит, так? Тогда вы самонадеянны – и даже больше, чем я думал.

ФОРМАН. Нет, вы явно не хотите меня понять, Джон. Там, где есть несогласие, имеется информация, которая остается неизвестной либо одной, либо другой, либо обеим сторонам. Несогласие, чего бы оно ни касалось, как сигнальный флаг – он показывает, что знаний в данной области пока недостаточно. Несогласие возникает тогда, когда чья-нибудь вера оказывается под угрозой. Например, сейчас, в нашей дискуссии, вашей системе убеждений угрожают информация и идеи, которые ей противоречат, и вы демонстрируете нежелание согласиться. Это не совсем совпадает с несогласием, но в вашем случае приводит к тем же результатам.

РОБИНСОН. Да, да, да. Но что общего это имеет с демократией?

ФОРМАН. Все. Демократия работает только тогда, когда население образованно и информированно. Настоящая просветленность возможна только в том случае, если население образованно и информированно. Хотите – верьте, хотите – нет, но мы с вами на одной стороне.

РОБИНСОН. Образовано и информировано кем? В том-то и вопрос. Кто контролирует этот ваш так называемый круг идей?

ФОРМАН. А кто контролирует экологию Земли? Кто контролирует любую экологию? Все и никто. Вы не можете контролировать экологию, вы в ней живете – либо ответственно, либо безответственно. То же самое верно и для экологии идей. Раз вы носитель идеи, значит, вы участник.

РОБИНСОН. Экология идей?

ФОРМАН. Абсолютно верно. Любая идея – как живое существо. Она бывает большой, маленькой, молодой, старой, ядовитой и опасной, успокоительной и спасительной, сильной и бессильной. – Некоторые машины летического интеллекта моделировали экологию идей и получили очень забавную картину. Идеи, вызывающие согласие, – травоядные, в основном не причиняющие вреда. Идеи, которые вызывают несогласие, – хищники, которые черпают свою силу у травоядных идей. Они вызывают распри, страх, панику. Экология идей приводит к экологии действий. Идеи не могут существовать сами по себе, они – выражение более крупных процессов. Точно так же, как не существует одной коровы, не существует и одной идеи. Все связано со всем, поэтому, кстати, не существует секретов.

РОБИНСОН. Другими словами, вы считаете несогласие стаей гиен, пожирающих стадо газелей?

ФОРМАН. Если судить по вам, то это выглядит именно так.

РОБИНСОН. И еще я говорил, что несогласие – это один из путей, с помощью которого можно установить истину.

ФОРМАН. Согласен. Вы правы. В экологии идей все время появляются новые идеи, и мы постоянно подвергаем их проверке. Некоторые из новых идей оказываются недостаточно сильными и отмирают. Другие приспосабливаются, растут, эволюционируют, выживают и укрепляют всю экологию. Процесс притирания идей друг к другу в точности напоминает притирку людей – так получаются новые люди и новые идеи.

РОБИНСОН. Итак, позвольте мне сказать то же самое, только напрямую. Вы не занимаетесь промыванием мозгов ни с президентом, ни с Конгрессом, ни с армией. У вас нет ни тайного плана, ни тайной группы. Вы просто добренький старенький философ с сердцем из чистого золота, который делает все это из огромной любви к человечеству, я прав?

ФОРМАН (улыбается). Что ж, можно сказать и так.

РОБИНСОН. Ну, а если честно – я вам не верю. И не думаю, что вы заслуживаете права на ответственность.

ФОРМАН. Согласен с вами. Я не заслуживаю права на ответственность. И не знаю, заслуживает ли его кто-нибудь из нас. Но все равно остается работа, которую необходимо делать, и пока не пришел кто-нибудь лучше меня, нам друг от друга никуда ни деться. Так что давайте просто работать.

В более крупных гнездах часто обнаруживаются скопления медузосвинеи численностью в тысячи особей, которые проедают себе путь сквозь самую плотную почву и глину. Их настойчивость – или неразумие – простирается до того, что они пытаются грызть даже скальные основания. И если дать им достаточно времени, то они вполне могут пройти сквозь камень; их зубы так же тверды и остры, как у тысяченожек. Размеры медузосвинеи колеблются от трех сантиметров до трех метров, но, как правило, они достигают тридцати сантиметров.

«Красная книга» (Выпуск 22. 19а)

35 ПОСЛЕДНИЙ ЗВОНОК

Честность – вроде надутого шарика. Не важно, из какой он резины. Если есть дырочка, воздух все равно выходит.

Соломон Краткий

Мы почти дотянули.

С севера, от Юана Молоко, с ревом принеслись вертушки и закружили вокруг нас, как хищные драконы. Снизив скорость до нашей, они по очереди заходили сверху и опускали на верхнюю фузовую палубу офом-ные связки баллонов высокого давления. Аварийные команды посменно работали круглые сутки, отчаянно пытаясь залатать наши газовые емкости и поддержать в них давление. Они постоянно опрыскивали их герметикой, чтобы мы не рухнули на страшные джунгли, зараженные червями. Весь корабль провонял химикатами. Жигалки были повсюду. Все ходили в противомоскитных сетках и спали урывками, когда удавалось, прямо на полу. На наших лицах застыла паника.

Аварийные команды не успевали. Один из газовых баллонов лопнул – просто разлетелся в клочья, – мне даже показалось, что корабль нырнул. Самишима и его команда заменили баллон и уже заполняли его газом. Они собирались заменить по очереди все баллоны, прежде чем те лопнут. Вертушки все время с ревом кружились вокруг нас. Каждые пятнадцать минут прибывал новый вертолете партией гелия или новой стационарной емкостью для газа. Баллоны и резервуары загружались на платформу в кормовой части наружной палубы и немедленно отправлялись вниз для подключения к корабельным емкостям. Все передвигались только бегом.

Зигель и его отделение работали не разгибаясь. Им помогали адъютанты, чьи терминалы давно полетели за борт. Даже бразильцы работали наравне со всеми, таская баллоны и толкая резервуары с гелием.

От самолетов мы тоже избавились, отослав их вперед в Юана Молоко с пилотом и одним грудным ребенком на каждом. Мы постоянно запускали птиц-шпионов. Зигель и Лопец разряжали запасное оружие, включали механизм самоуничтожения и сталкивали в люк. Меня это беспокоило: ведь если дирижабль упадет, оружие может нам понадобиться.

Мы с Шоном и еще парой стюардов проверяли корабль, выискивая, что бы еще выбросить. Мы скатали резиновое покрытие спортивной дорожки для бега. Выломали оконные рамы на наблюдательной палубе. Сняли с петель двери, развинтили стенные шкафы. Выкинули емкости для отходов, два агрегата для очистки воды. Разгромили камбуз – вниз, в зеленое море листвы, полетели плиты, раковины, холодильники и морозильники, кухонные комбайны. Все. Без исключения. Пару дней прекрасно можно прожить