"Фантастика 2025-52". Компиляция. Книги 1-20 - Борис Владимирович Романовский

да расчеты щитовых установок пулеметным огнем – и то если бы им удалось подлететь вплотную. А недавно кто-то додумался приделать к торпедам пару ракетных ускорителей, и их дальность полета выросла чуть не до километра… – Он невесело усмехнулся. – Ну, ничего удивительного, что я не сижу в Штабе Аэронавтики.

– Сплюньте, когда говорите о большой войне, – серьезно заметил Лисов, гладя указательным и большим пальцами края своей чашки. – Даст бог, об эффективности авианосцев в эскадренных сражениях мы так и будем рассуждать только теоретически. Оружие появляется, поступает в войска, устаревает, уступает место новому, так ни разу и не побывав в бою, – сотню лет уже так или почти так. Пусть так и остается.

– Оружие хранит мир, – заметила Джейн, до того молча попивавшая свой кофе крошечными глоточками. – Просто своим присутствием под рукой. Это правильно. Так и должно быть. Если оружие пришлось применить – значит, оно не справилось со своей главной задачей.

– Хм… – кашлянул полковник фон Шварцвальд – он явно имел возражения, но не пожелал спорить с девушкой. Остальные промолчали, из-за чего образовалась неловкая пауза. Разбил тишину французский атташе.

– Применение авиации вместо артиллерии должно было уменьшить разрушения в городе, насколько я понимаю, – сказал он Николаю. – Но, судя по недавним новостям, что-то пошло не так. Раз вы там были – не поделитесь своим мнением? Я не привык верить газетам, а гибель кораблей в Ташкенте – возможно, важнейшее событие последних месяцев, хоть и не все это поняли. Артиллерия применялась на последнем этапе штурма?

– Да, но огонь велся по земле, почти в упор! – быстро ответил Дронов и тут же запнулся. Несколько секунд он размышлял, выбирая слова, потом продолжил намного осторожнее: – Десантные корабли стреляли фактически прямо под себя. Даже осколки от их снарядов не могли долететь до торговцев на рейде.

– Но корабли сгорели. – Француз наклонился вперед, посмотрел Дронову в лицо – без характерного прищура, с которым смотрела бы Настя, но взгляд этот майору все равно был очень знаком.

– Да, – постарался Дронов сохранить невозмутимость. – Почему – не знаю. Этим должна была заняться военная разведка, вероятно. Или другие ведомства. Даже если расследование началось – я этого не видел, так как почти сразу покинул Ташкент.

– Жаль. – Месье Ламбер откинулся на спинку. – Но – спасибо, мне было интересно узнать все от очевидца.

– Месье… – Маленькая англичанка опустила свою чашку на блюдце, с усталым видом прикрыла глаза.

– Да, Джейн?..

– Не допрашивайте гостя, пожалуйста.

– Как скажешь, – кривовато улыбнулся атташе. – Простите, Николай. Я на старости лет стал немного параноиком, а некоторые дурные привычки въелись слишком глубоко. И не думал у вас что-то вызнавать. Просто… Последние несколько лет в воздухе что-то витает… как электричество перед грозой. Не замечали? А вы, господа?

– Что вы имеете в виду? – вскинул брови немецкий барон.

– Первые полвека после Великой Войны были очень напряженными. – Тьерри взял круглое овсяное печенье, разломил его на две части. Затем на четыре. – Все готовились к продолжению, к новой войне. Потом, когда поколение сменилось, а старые обиды приугасли, народы стали задумываться о том, как жить дальше бок о бок. Началась заметная разрядка. Восстановление отношений между моей страной и вашей, господин барон, – лучший тому пример. Роспуск ГСВГ тоже о многом говорит. И вот в последние несколько лет эта тенденция нарушилась.

Ламбер окончательно раскрошил печенье и высыпал овсяные крошки на свое блюдце:

– Если присмотреться, началось все с экспансии России в Среднюю Азию. Послевоенный мир давно устоялся, границы империй установились на века – так все думали. И тут – одна из них начала расширяться. Мелочь, казалось бы, – привести к покорности несколько варварских царьков. Но она может стать камешком, который вызовет лавину.

– О чем вы, полковник? – настороженно поинтересовался Лисов. Переводить беседу на обсуждение политики ему явно не хотелось.

– Средняя Азия – под покровительством Халифата, верно? – Француз повернулся к нему и ткнул в отставника кофейной чашкой.

– Формально – нет, – возразил Дронов вместо Лисова. Ему тоже не нравилось, как повернулся разговор, но это было интересно. Майору показалось, что сейчас он может выудить что-то важное из собеседника… или это важное позже выудит Настя, когда он перескажет ей слова француза.

– Однако все всё прекрасно понимают. – Ламбер звякнул чашечкой об усыпанное крошками блюдце. – И происходящее может… возможно, уже вызвало у многих власть имущих размышления – а так ли уж незыблемы границы Халифата? Можно ли его по-прежнему считать великой державой? Не пора ли нажать на него и получить выгоду? Не захочет ли Венгрия при поддержке Австрии освободить от арабской власти румынское и болгарское княжества? Не пожелают ли Англия и Франция заполучить Суэцкий канал в свое пользование окончательно? Не задумается ли Россия о выгоде владения черноморскими проливами? Война в Азии пошатнула и без того зыбкую репутацию Халифата. Еще немного – и его начнут делить. А дележка может привести к конфликту между делящими. Англия едва ли захочет отдавать русским Дарданеллы. Францию обеспокоит расширение германских союзников. Понимаете? Все это вполне может в итоге прикатиться к новой великой войне.

– Хех, вы правы насчет паранойи, месье Ламбер, – хохотнул Лисов. Прозвучало это довольно натянуто.

– О нет, это просто размышления о геополитике, часть моей работы, – качнул головой француз. – Паранойя выражается в некоторых моих подозрениях по иному поводу. Но действительно довольно об этом.

– Позвольте все же чуть задержаться на этой теме. – Барон фон Шварцвальд коснулся уса, будто собравшись подкрутить кончик, но передумав. – Мы уже давно знакомы, однако прямо я вас не спрашивал… Вы сами как относитесь к возможной войне в Европе? Не сейчас, но когда-нибудь, если она вдруг случится?

– Я бы хотел, чтобы она случилась как можно позже, – слабо улыбнулся атташе. – Ради блага моей родины. Франция живет мыслями о мире, и война застанет ее врасплох, даже если о начале боевых действий будет объявлено за месяц. Франция не хочет думать о войне. У нас есть крепости на границе, у нас есть большая армия, чтобы защищать их, – этого достаточно. Что мы будем делать, если война начнется, как станет воевать эта армия – мы не думаем. Не хотим думать. Война – это страшно, господа. И Франция боится войны. А значит – проиграет ее. Потому что страх – парализует. Потому дай нам боже, чтобы войны не было. Хотя бы еще лет сто. А там, глядишь, что-нибудь изменится.

К столу подошел официант, оглядев собравшихся, спросил:

– Простите, господа. Кто из вас Николай Дронов?

– Я, – обернулся майор.

– Вам просили передать записку. Ее доставил извозчик.

Дронов взял листок с подноса в руках официанта, пробежал взглядом. Встал:

– Прошу прощения, господа. Мне нужно вас покинуть.

– Жаль, – вздохнул подполковник Лисов. – Приятно было с вами познакомиться, Николай Петрович. Надеюсь, на той неделе мы снова увидимся. И можете считать, что я приглашаю