Амлет, сын Улава - Адель Гельт

- Дочка. У Локи есть дочка, Хель ее имя. Знаешь? - уточнил Тот.

- Лично не говорил, и даже не знаком, - честно ответил я. - Но слышал о ней, конечно, и не раз, что при жизни, что уже сейчас. Только я все равно не понимаю — она же, ну, живая?

- Локи, как и положено умнейшему из асов, страшно хитер, и постоянно занят поиском лазеек в законах людских и высших, - красиво пояснил птицеголовый. - Он и дочь себе родил — не сам, конечно, а прижил с какой-то великаншей — на границе мира живых и края мертвых. Не нашего края, но того, что по их глупой вере находится, почему-то, под земным диском, который и вовсе шар.

- Ты мудр, товарищ египтянин, но сжалься: я, конечно, понял каждое слово, но совершенно не возьму в толк смысла! - прерывать Тота было невежливо, но, если этого не сделать, он может говорить пять дней кряду, и ни разу не повториться, пусть и нет тут никаких дней.

- Тогда просто дослушай! - на меня вновь смотрел левый глаз.

Я подчинился.

- Хель, она пребывает на этой границе всю свою долгую и черную жизнь. У нее много дел, потому, что люди в северных краях умирают ничуть не менее часто, чем в южных. В общем, я спросил у Анубиса, он, по сродству сил, обратился к Хель, та узнала у отца и ответила мне, уже напрямую. Ответ есть, и он тут. - Египтянин встряхнулся, и закончил долгую свою речь как-то очень поспешно.

- Вот, все в этом папирусе, - Тот протянул мне свиток, надежно упакованный внутрь толстостенного стебля. - Читай, Рустем Искандерович, и внемли. Я же пошел, даже и побежать не постесняюсь.

- Спасибо! - искренне поблагодарил я. - Куда только ты так торопишься? Мы еще и половины пирога не одолели! Или невкусно?

- Очень вкусно! Очень! И торопиться я не собирался, - Тот вскочил и устремился к выходу. - Только эти два дурака, Сет с Осирисом, опять дерутся, даром, что оба уже совсем мёртвые!

Дверь захлопнулась. Я развернул папирус, и с некоторым трудом, не настоящим, но основанным на обрывках памяти бывшего живого мозга, вчитался в причудливое рисуночное письмо. Это оказалась запись диалога — говорил человек, отмеченный, почему-то, значком стоящей рыбы, вторым же собеседником оказался... Я сам, умерший.

Говорит умерший (сердится, отрицает): - В том, как я жил и как погиб, нет ничего такого, чего не могло бы случиться с человеком! В который раз повторяю, это был мир не злобных духов, а живых людей!

Говорит рыба (настаивает, злится): - Ты не признаешь очевидного! Эти огромные дома — как они не падают, не проваливаются и не ломаются под собственным весом? Как их держит земля? Тебя разорвало чудовище, подземный червь длиной с караван морских кораблей, целиком из железа, движущийся так быстро, что даже ноги его мелькали, будто сотни колес! Где еще такое возможно, как не в мире духов?

Говорит умерший (объясняет, доказывает): - Да очень просто! Сопромат, теормаг, железобетон! Да я сам их строил, эти дома! И эслектричку можно, конечно, спутать с подземным червем, но это просто такой транспорт — как десяток длинных телег, идущих одна за другой! Да я на ней каждый день ездил два раза, на работу и с работы!

Говорит рыба (обличает, уверяется): - Вот и получается, что даже ты сам не просто житель мира духов, но чуть ли не самый могучий из них! Строил невозможные дома, два раза за день укрощал гигантского железного червя... Не отрицай, смирись, ты в моей власти!

Говорит умерший (устает, смиряется): - Да думай как хочешь, дура мокрая. Все равно я уже помер, толку-то. Отрицалово нашел, надо же. Смирное, блин.

Говорит рыба (дает надежду, требует плату): - Умер ты, да не совсем! С тобой еще могут говорить живущие, я, например! Не торопись за последнюю грань, тебе еще есть, чем заняться в жизни, пусть и не такой, к которой ты привык там, у себя, и могущества того я тебе не обещаю. Видишь, я с тобой, по крайности, честен! Но, как ты понимаешь, ничего не делается просто так...

Говорит умерший (сомневается, уточняет): - Просто так только кошки родятся, да и то есть некоторые условия... Что ты потребуешь в оплату, и что за эту плату я получу? Не лучше ли мне действительно, ну, как это, за грань?

Говорит рыба (торжествует, требует): - Просто живи, как сможешь, тут, в водах за дальним горизонтом. Как сможешь и как захочешь. Платой же твоей будет... Явись в требуемый день и час во сне к одному юноше — я укажу путь — едва достигшему совершенных лет, говори с ним, прими его клятву, после же поступи с ним по своему обыкновению! Только помни: лучше всего будет, если тело его останется живо, с душой же твори все, что хочешь!

Говорит умерший (соглашается, хитрит): - Явиться во сне к парню, познакомиться, втереться в доверие, поступить так, как я обычно поступаю с подающими надежды юношами... Я правильно понимаю тебя, рыба — не щадить, но и не убивать?

Говорит рыба (доволен, договаривает): - И, как только этот щенок даст тебе клятву как духу-хранителю, твоя служба станет исполнена, и никакой моей власти над тобой больше не будет!

Я будто вынырнул из бочки, наполненной болотной водой, да простоявшей пару летних месяцев на солнце: мне было гадко, затхло и вонюче, и отчего-то воняло именно гнилой рыбой. Папирус рассыпался в моих руках, не оставив даже трухи: так часто бывает с иллюзорными предметами в этом ненастоящем мире.

Службу, как я понял из рисуночной стенограммы, мне предстояло сослужить поганую: сделать что-то очень плохое с совсем молодым парнем — совершенные лета означали то ли восемнадцать, то ли еще меньше...

Тварь эту мокрую мне еще предстоит найти, поймать и разъяснить: я, отчего-то, был теперь твердо уверен, что нам еще предстоит встреча, которой Рыба не переживет. Пока же будем готовиться и готовить.

Речь, конечно, шла об Амлете: чем юноша успел до такой степени насолить или самому Рыбе, или, скорее даже, его хозяевам, я понять не смог, хотя и норов, и память парня изучил за