Больные души - Хань Сун

В силу воздействия неблагоприятных факторов окружающей среды только у пациентов, на которых не действует индивидуальная терапия, возникают сумасбродные мысли о создании с товарищами по болезни подобия семей. Например, у нас в палате был один такой. Звали его Гао. Он страдал гемолитической анемией. И вот охватило его неподобающее желание учинить что-то эдакое с Ли, которая лежала с гипотиреозом. В большинстве случаев медперсонал быстро подмечал такие аномалии. Гао и Ли какое-то время тайком поддерживали связь. Их удалось поймать благодаря системе видеонаблюдения. Проверили нашей парочке кровушку на машинах, и оказалось, что у них все так плохо из-за окситоцина – вещества, которое усиливает влечение.

Доктор Хуаюэ назначил и Гао, и Ли специальное лечение. Им прописали сильнодействующее средство, которое подавляет выделение окситоцина. Рецидив обоим пациентам был ни к чему.

– Как и многое в жизни, чувства ни на что не выменять, – заявил Хуаюэ. – Любовь порождает болезненную меланхолию, а потому любовь – суть потенциальный источник страданий, которые в жизни противопоказаны. А нет жизни – все, считай, потеряно.

Для Гао и Ли эта весть была и благом, и несчастьем. У них обоих финансы не просто пели романсы. Дорогостоящее дополнительное лечение им было совсем не по карману. Больница же брала пациентов под свой контроль как раз при помощи финансового бремени. Больным приходилось сдавать все имеющиеся наличные и банковские карточки, а в крайних случаях закладывать все движимое и недвижимое имущество, которым располагали их семьи. И таким пациентам, как Гао и Ли, у которых при возникновении внезапных допрасходов на счетах образовывалась брешь, приходилось изыскивать иные каналы финансирования здоровья: брать, в частности, у больничного банка займы под высокие проценты. Без займа вся жизнь оказывается под жирным знаком вопроса.

Впрочем, насколько я мог судить, этот случай был малоприменим к тому, что возникло между мной и Байдай. Во-первых, на физические контакты Байдай ни с кем из пациентов не шла, а во-вторых – девушка вроде бы всегда была при деньгах. Так что от нехватки средств она точно не померла бы.

Что же касается Гао и Ли, то доктор Хуаюэ развел их по разным палатам, как можно дальше друг от друга. Ведь парочка эта подорвала саму суть учения о совместном пользовании плодами медицины и фармацевтики. И, судя по всему, в этой жизни Гао и Ли уже не предстояло свидеться вновь. Но, разумеется, все это было во имя их же безопасности и здоровья. Не зря же мы рассуждаем о гуманизации медицины.

Раз уж мы зашли так далеко в рассуждениях, то стоит затронуть еще одну тонкую тему. А кто есть «больной человек»? Кого считать «пациентом»? Больной, а равно пациент, – человек, который учиняет всем ненужные хлопоты.

В больнице никто суеты и казусов не боялся. Ведь, в сущности, для того больница и существует: чтобы возни и затруднений не было вовсе.

Данный случай ясно демонстрировал: любая опрометчивость – что придумывать самому себе головную боль, давать жизни вдоволь посмеяться над собой. Кое-кто заключил из этого, что жизнь в больнице – это вся совокупность вещей, которая остается, когда тебе уже не до шуток.

Я же полагал, что жизнь давно трансформировалась в ничто. А разве можно с ничем что-то проделать или придумать?

Так что Байдай и я никак не могли сойтись – ни в теории, ни на практике.

А если уж идти дальше, то стоит заметить, что все эти ограничения действовали вовсе не только для отдельных людей, а для всего человечества в совокупности. На дворе была обрушающая Небеса и опрокидывающая Землю Общественно-культурная революция. Рассуждать в таких антинаучных категориях, как «кровь гуще воды» или «кровь не водица», никто себе позволить не мог. К тому же кровь и вода – субстанции все-таки разнородные, как будто это надо кому-то разъяснять! Только медики могли решать, чью кровь и когда пускать. Что уж точно: тот больной, который уверяет, что он полон горячей крови, наверняка уже достиг критического состояния.

18. Здоровье опосредует болезнь, а болезнь – здоровье

Чтобы поспособствовать нашему исцелению, на смотровой площадке стационара было установлено множество биноклей высокого разрешения. Пациенты могли обозревать мир вокруг себя и преисполняться корректных взглядов на медицину и жизнь.

Каждый раз, когда нам нечего было делать, Байдай приводила меня сюда, и мы долго вглядывались в бинокли. Для девушки это был единственный момент, когда суровость ей отказывала. Ее душа страстно отдавалась созерцанию. Мне из разу в раз думалось, что под личиной праведницы скрывалась любознательная девчушка. Правда, «девчушка» не забывала доставать из тайника в подошве обуви мини-бутылочку Johnnie Walker и втягивать в себя сразу все ее содержимое.

Байдай по силе духа не уступала ни непоколебимой горной гряде Яньданшань, ни устойчивому городу К, будто извечно находившемуся под пеленой мелкого дождя. И этим она привлекала всеобщее внимание. Ее лик возбуждал самые гнусные помыслы в недрах мозгов мужской половины больных, заставлял бурлить все маскулинные соки. Только дырочки, в которую те можно было выплеснуть, все не находилось. Возможно, Байдай было суждено упасть с крыши и разбиться насмерть? Хотя, по идее, уж где-где, а в больнице, такого несчастного случая произойти не могло.

С какого бы угла вы ни обозревали необъятный город К, вы все равно уверились бы, что перед вами вывесили полотно кисти великого мастера. Общим фоном живой картине служили окрашенные во все оттенки бордового огромные экраны. По дорогам, кольцами обвивавшими город, носились беззвучно и бесцельно туда-сюда несметные полчища человечков, походивших с такого расстояния на муравьишек. Среди этой мелюзги вроде бы можно было разглядеть больных, только-только оторвавшихся от семейного очага. Новообращенным пациентам еще предстояло влиться в эпоху медицины. Пока же они в поисках исцеления толпились на входе в больницы. Меж больными сновали на досках с водородным приводом до жути улыбчивые врачи, облаченные в халаты и вооруженные портативными диагностическими устройствами. Большинство людей покорно опускали головы и проходили осмотр, но были и те, кто, не вникнув в новую обстановку, бросался в паническое бегство, не разбирая дороги. Таких, впрочем, было совсем мало. Их все равно распихивали по каретам «Скорой помощи» и отправляли по клиникам. Кровь никто, конечно, никому не пускал, но эти сценки сразу навели меня на мысли об охотниках, вылавливающих добычу. Хотя в лечении все равно рано или поздно кровь проливается. Это неизбежность.

Были и эскулапы, которые предпочитали не уподобляться скейтбордистам. У таких за спинами были ракетные ранцы, а под мышками – аптечки. Парили они в воздухе, совершая