Магия живет три года - Алина Игоревна Потехина

Что бы ни искал преступник, в Комитет он больше не возвращался. Все защитные амулеты работали в штатном режиме. Полицейские из оцепления скучали в машинах, припаркованных возле входа. Я вошел в здание и остановился на секунду, считывая следы от вчерашней магии. Яркими всполохами струился страх, концентрировался в моем кабинете. Там, где некто едва не убил Нонну Никодимовну.

Под ногами хрустели осколки стекол и штукатурки. Бумаги и папки разметались по полу, будто кто-то хотел прикрыть ими хаос. Дверь в архив была взорвана магией. Обугленные ручка и замок валялись в проеме, а от самого дверного полотна не осталось даже щепок – они сгорели в магии.

– Что ты искал? – спросил я вслух, глядя на полупустые полки.

– У тебя нет впечатления, что картинка здесь подозрительно похожа на то, что осталось от библиотеки? – заходя в архив, спросил Степаныч.

Он оперся плечом на стену и подвинул носком дверную ручку. Я молча кивнул и снова потянул на себя магию. След магии преступника был холодный, как вода в проруби, и черный, как смола. «Наверное, это из-за того, что он пользуется мертвой магией, – подумал я. – Надо будет спросить у Марика».

– Судя по магии, орудовал один и тот же человек, – согласился я со Степанычем. – Только вот зачем?

Степаныч окинул погром печальным взглядом и засунул руки в карманы. Затем вытащил платок и вытер со лба бисеринки пота.

– Отправь ребят на вокзал и в аэропорт, – попросил я. – Пусть выяснят, кто приезжал в город или уезжал в последнее время. И гостиницу на всякий случай пусть тоже проверят.

– Думаешь, приезжий? – деловито поинтересовался Степаныч.

– Проверить стоит. Меня смущает то, что совсем недавно в Комитет пытались проникнуть ребята из революционного движения. Как они могут быть связаны с нашим убийцей?

– А революционеров, судя по тому, что орудуют они по всей стране, курирует кто-то, – сказал Степаныч, кивнул и ушел по коридору в сторону своего отдела.

Та часть здания пострадала меньше. В ней уцелели даже окна, а в дальнем конце и двери. Здесь же придется делать капитальный ремонт. Я наклонился и поднял пустую папку дела Павла Миляева. Содержимого папки я так и не нашел, хоть и перерыл практически все бумажки, которые уцелели.

Подтянулись сотрудники, начали разгребать бардак. Я окинул взглядом фронт работ и, подчиняясь наитию, отправился в библиотеку. Работы по ее восстановлению уже закончились, а значит, Олеся вернулась к работе.

Библиотека, вопреки моим надеждам, не пустовала. В общей сложности, за столами сидело человек четырнадцать разных возрастов и степени загруженности. Молодой паренек обложился книгами так, что их можно было принять за баррикаду, пожилая женщина пролистывала подшивку журналов, а остальные сидели с двумя-тремя книгами и самозабвенно читали.

Олеся, увидев меня, напряглась – это было видно даже без магии. Плечи слегка приподнялись, голова едва заметно пригнулась, а костяшки пальцев, держащих книгу, побелели. Я безмятежно улыбнулся, подойдя к стойке, облокотился на нее и вполголоса поздоровался:

– Доброго вам дня, сударыня. Вижу, люди заждались открытия библиотеки?

– А вы всерьез считали, что мы тут сидим в гордом одиночестве? – с апломбом ответила девушка.

– Нет, что вы. Я думаю, сюда захаживают разные люди, вне зависимости от времени работы библиотеки.

Я брякнул фразу наугад, чтобы увидеть реакцию библиотекарши, и не прогадал. Олеся побледнела, ее губы сначала сжались в тонкую полоску, но потом расслабились и задрожали. Впрочем, девушка быстро взяла себя в руки.

– На что вы намекаете?

– Побойтесь магии, Олеся! – улыбнулся я. – Я же мужчина, о каких намеках может идти речь?

– Как вы узнали? – спросила она после паузы неожиданно твердым голосом.

– Пришел сюда, когда никого не было, просмотрел эмоциональный след, наложил парочку за…

– Мы бы их почувствовали, – хмуро прервала меня девушка.

– Кто – мы?

Олеся закусила нижнюю губу и с хлопком закрыла книгу. Несколько человек подняли головы, а парень, обложившийся книгами, стал следить за нами через щель между стопками.

– Никто, – упрямо ответила она.

Я поднял глаза, окинул взглядом стеллажи с книгами за ее спиной и, весело улыбнувшись, сменил тему:

– А где та книга, из-за которой чуть не убили моего сотрудника?

Олеся вздрогнула всем телом и отшатнулась от меня настолько, насколько ей позволила спинка стула.

– Я не знаю, – ответила она, и я с удовольствием понял, что ее оборона все-таки треснула по швам.

– Правда? Очень жаль. Дело в том, что она по сути своей является орудием неудавшегося убийства.

– Уб… бийства? – губы девушки снова задрожали.

– А вы думали, что тот, кто накладывал заклятье, просто хотел нас немножко расстроить? – Теперь я посмотрел на Олесю серьезным взглядом и спросил: – Что вы сожгли в подвале?

– Я не…

– Я не спрашиваю, сжигали ли вы что-то, я спрашиваю, что конкретно вы сожгли?

– Бумаги, – едва слышно прошептала Олеся.

– Какие бумаги? Состав целлюлозы меня не сильно интересует, но потрудитесь объяснить, что на них было записано и зачем вы их уничтожили.

Девушка опустила голову. Ее руки то сжимались в кулачки, то снова распрямлялись.

– Не здесь, – шепнула она.

– Вечером в кафе на водохранилище. Устроит?

Олеся кивнула.

Я обернулся, окинул взглядом читающих людей, намеренно проигнорировал острый взгляд парня, сидящего за баррикадой из книг и, попрощавшись, вышел на улицу.

Осень упрямо отвоевывала листок за листком. Погода стояла сухая, но свежесть уже пробивалась сквозь кофту. Я посмотрел в голубизну осеннего неба, и бесконечность жизни навалилась на меня, но не придавила, а, наоборот, словно потянула за шиворот вверх.

«Олеся определенно что-то скрывает. Точнее, кого-то, – думал я, следя взглядом за стаей птиц, кружащих в небе. – Может ли она быть связана с убийцей Галины Фёдоровны? Теоретически – да, но сам факт смерти наставницы ее потряс. Такое сыграть невозможно».

Я спустился с крыльца библиотеки и пошел к машине, оставленной на другом конце улицы.

«А вот с революционным движением она может быть связана. Дети сказали, что у них были кураторы. Как минимум, двое».

Я сел в машину, достал блокнот и поставил в нем две точки. «Кто над ними? Старший по городу?» – Свел точки стрелками к еще одной.

Мысль не давала покоя, билась в висках молоточком. Я помчался в кафе и оттуда позвонил бывшему начальнику – Николаю Ивановичу. Он молча выслушал меня, затем без уточнений подтвердил – революционное движение обозначилось только в крупных городах и в тех, что рядом со столицей. Мадан – единственный маленький город в отдалении от столицы, в котором они тоже проявились.

– Вас это не настораживает? – без обиняков спросил я.

– Настораживает,