Шайтан Иван 7 - Эдуард Тен

— Эркен, являются черти и другая нечисть, а военнослужащие прибывают. — строго заметил я. — Знакома тебе эта девица?

— Так точно, знакома. — Осторожно согласился Эркен.

— На каком основании вы, урядник, портите жизнь такой хорошей девушке?

— Не правда это, ни словом, ни делом не причинил ей урона. Да я даже пальцем её не тронул, а ежели кто обидел, так тому яйца отрежу. — возмутился искренне Эркен.

— Урону не причинил…. — мстительно прошипел я. — На девку у Сани на дне ангела глядел, у пруда подстерегал?

— Глядел, — признался Эркен.

— Вот, что урядник, девку всю до дыр проглядел, на всю Пластуновку ославил, теперь, как порядочный пластун, должен жениться на Анфисе Бедовой.

Эркен вскинулся и хотел что-то сказать, но встретившись взглядом с Анфисой, промолчал.

— Если девица не по нраву, сейчас скажи, честно.

— По нраву, командир, — совсем тихо ответил Эркен.

— Вот и славно. В таких вопросах приказывать не могу, но настоятельно советую, в ближайшее время определиться со сватовством и свадьбой. Об исполнении доложить. Все свободны. Быстро освободить помещение, работать мешаете.

— Дожили, девки женихов в приказном порядке добывают. — Усмехнулся Егор Лукич.

— Признаться впервые подобное встречаю. Хотя …… — Андрей посмотрел на меня, но встретившись со мной взглядом благоразумно промолчал.

Глава 30

Кабинет начальника штаба Отдельного корпуса жандармов генерала Дубельта.

В воздухе витал густой запах воска и свежей кожи — на креслах и стульях только недавно сменили обивку. За массивным столом, погружённый в чтение донесений, сидел Леонтий Васильевич Дубельт. Бесшумно войдя без стука, полковник Лукьянов, Лев Юрьевич, занял место напротив, терпеливо дожидаясь, когда шеф закончит.

Дубельт, не отрывая глаз от бумаг, первым нарушил молчание:— Лев Юрьевич, что-то срочное?

— Не столько срочное, сколько любопытное, Леонтий Васильевич. В моё поле зрения попал достаточно интересный субъект.

Дубельт наконец поднял взгляд, и его пронзительные глаза уставились на собеседника.— Что по Вайсеру?

— Ничего нового, к сожалению. Без сомнения, он уже за границей. Я разослал депеши нашим агентам во Францию, но… — Лев Юрьевич быстро стёр с лица досаду, — как вы знаете, у нас там всего один человек, и его возможности, увы, весьма ограничены. Да и исполнитель не блещет талантами. Полагаю, у военной разведки куда больше ресурсов для такой слежки. Я позволил себе обратиться за содействием к генералу Леднёву.

— Нужна моя помощь? — уточнил Дубельт, откидываясь на спинку кресла.

— Ваше подкрепление моей просьбы было бы как нельзя кстати, Леонтий Васильевич.

— Хорошо, — коротко кивнул Дубельт. — Так что за новость, ради которой вы меня отвлекли, Лев Юрьевич?

— Недавно от баронессы фон Пален поступила весьма интересная информация.

Уголки губ Дубельта дрогнули в насмешливой улыбке. Лев Юрьевич, не смутившись, продолжил:— Леонтий Васильевич, не стоит улыбаться и относиться к баронессе легкомысленно. Она значительно выросла в профессиональном плане. У нас сложились… прекрасные рабочие отношения.

— Даже так? — улыбка Дубельта стала шире, в его глазах мелькнул живой интерес. — Я вас внимательно слушаю, Лев Юрьевич.

— Баронесса осталась вне подозрений после разгрома польского подполья. Мы представили её едва ли не героиней, пострадавшей от произвола жандармов, и, не найдя существенных доказательств её вины, отступились. Надеемся, что нашу игру восприняли именно так. Помощник нового посла Англии, Майлок Эмерсон серьёзно увлёкся баронессой, или же искусно это изображает. Так или иначе, по его протекции в её круг вошёл Мишкевич Лема Иосифович. Сын Мишкевича Иосифа Адамовича, мелкопоместного польского шляхтича.

— Ну и чем интересен для нас этот Мишкевич Лема? — равнодушно спросил Дубельт.

— Леонтий Васильевич, он — ближайший помощник и соратник Якова Вайсера! — с победоносным видом заключил Лукьянов.

— Вот как, — оживился Дубельт.

— Мишкевич приехал из Парижа полгода назад с намерением сделать карьеру в Петербурге. Окончил Сорбонну, философский факультет, и мнит себя идеологом движения «Свобода и революция». Он — голова и мозг организации, Вайсер — кошелёк и исполнительный комитет, — выдохнул Лукьянов.

— Очень… интересно… — задумчиво протянул Дубельт. — Так кто же из них главный и как они сошлись? Лев Юрьевич, есть подробности о Мишкевиче?

— Работаем над этим, Леонтий Васильевич. Эти сведения я передал полковнику Гессену, в первую экспедицию. Его епархия и надеюсь мы получим от него более подробную информацию.

— Согласен. Лев Юрьевич, вы стали часто употреблять слово «информация», откуда веяние? Не ошибаюсь, если это граф Иванов–Васильев?

— Не ошибаетесь, Леонтий Васильевич, — смутился Лукьянов. — От него. И, знаете, я часто ловлю себя на мысли, как не хватает его здесь, в настоящее время.

— И почему? — Дубельт с интересом посмотрел на полковника.

— Меня всегда поражал его нестандартный подход к решению задач. Он универсален и непредсказуем. И хотя его решения подчас кажутся неожиданными, в итоге они приносят плоды. А я, как ни стараюсь, мыслить так не могу. Он… он просто другой.

— Во многом с вами согласен, Лев Юрьевич, — кивнул Дубельт. — Но мы не вправе перевести его сейчас в Петербург. У начальства на графа свои виды. Так что будем работать по-старинке. — Дубельт мягко улыбнулся.

Первая экспедиция Третьего отделения С. Е.И.В.К.

Полковник Герман Иванович Гессен с головой ушёл в изучение донесений по вновь открывшемуся делу Мишкевича Лемы Иосифовича. Дело обещало быть чрезвычайно занятным.

Согласно документам, Лема был единственным сыном мелкопоместного польского шляхтича Иосифа Адамовича Мишкевича и Изольды Абрамовны, в девичестве Цукерман. Мать будущего философа происходила из семьи богатого промышленника Абрама Цукермана, владельца трёх часовых мастерских. Особенно известна была его варшавская фабрика, выпускавшая фирменные часы «Хронос», высоко ценимые в Российской империи.

Брак дочери купца и окончательно обедневшего дворянина, который был на двадцать восемь лет её старше, недвусмысленно наводил на мысль о расчёте. Изольда получала дворянский титул, а их сын, родившийся год спустя, — урождённый Мишкевич Лема Иосифович — становился законным наследником древнего, хоть и захудалого, польского рода. Схема была проста, легко реализуема и, что важнее всего, абсолютно законна.

Если в Польше истинное происхождение пана Мишкевича было секретом полишинеля, то в Петербурге его никто не знал. Юноша получил блестящее образование во Франции, в Сорбонне — университете, чьё имя