Личный счет. Миссия длиною в век - Андрей Ерпылев

– Мы в космосе, папа? – восхищенный Сережа прижался к отцу, и тот чувствовал, как стучит его сердечко. – Во взаправдашнем космосе?

– Да, сынок.

– Ты волшебник, папа? Как ты это сделал?

– А это не опасно? – вцепившаяся в мужа Наташа с опаской оглядывалась по сторонам, на расстилающееся вокруг безбрежное пространство, усеянное звездами, сменившее привычную домашнюю обстановку. – Мы не погибнем?

– Это абсолютно безопасно, – улыбнулся он. – И это – еще не все. Смотрите, что я вам покажу…

Ночная планета Рай выглядела ничуть не хуже дневной, а пять лун на усыпанном крупными звездами предрассветном небосводе – пожалуй, что и красивее…

– Как она называется? – мокрый Сережа устал носиться по берегу за неторопливыми и полными достоинства крабами и шлепнулся на расстеленное на песке покрывало рядом с целующимися родителями, высыпав горкой ракушки, едва умещавшиеся у него в охапке. – Это ведь совсем новая планета – надо ее как-то назвать! Давайте, назовем Наташей. Как маму.

– Мы… я назвал ее Раем, – улыбаясь, проговорил Александр, глядя, как наливается оранжевым светом заря над спокойным морем.

– Отличное название, – Наташа спрятала лицо у него на груди. – Я так рада, что мы сейчас тут и все вместе…

Сережа обнял родителей и затих…

18

В том, что местоположение Корабля будет рано или поздно обнаружено, не сомневался никто.

– Придется повоевать, – Михалыч опустил бинокль и передал его Александру. – Как думаешь, командир, пузырь выдержит, если что?

То, что Корабль сам, без чьего-либо вмешательства, окружил территорию вокруг себя почти невидимой защитой, спрятав под едва различимой, тонкой на вид, отливающей радугой и колеблющейся, словно оболочка мыльного пузыря, пленкой саму проплешину и здания рядом, включая бутафорскую нефтяную вышку, Петров узнал сразу по возвращении.

Для самих обитателей Корабля купол как бы не существовал вовсе. Можно было легко проходить через неощутимую пленку наружу и так же легко заходить внутрь, выносить вещи, взлетать на вертолете и приземляться обратно, но вот уже пронести что-нибудь снаружи, например подобранный в метре от границы камень, стало невозможно: как ни сжимай инородный предмет в кулаке, он непостижимым образом оказывался снаружи. Забавно было смотреть, например, на тучу обычного в это время гнуса, обтекающего невидимую преграду облаком, делающим видимой правильную полусферу или стекающие по невидимой пленке струи дождя… Что-что, а безопасность своих постояльцев Корабль, похоже, ставил превыше всего. А может быть, уже и не постояльцев, а хозяев или даже друзей.

«Он в ответе за тех, кого приручил, – шутил, перефразируя Антуана де Сент-Экзюпери, Саша. – Помните такую фразу, ротмистр?»

«Откуда мне помнить слова человека, погибшего через треть века после меня? Читал что-то такое в вашей памяти… «Маленький принц», если не ошибаюсь? Странная, на мой взгляд, книга…»

«Не страннее других».

«Хотя тут я с этим французским летчиком вполне согласен: Корабль нас приручил…»

Вскоре выяснилось, что купол был поставлен как никогда вовремя: ночи не проходило, чтобы одна или несколько незваных личностей, преимущественно в темном камуфляже, то с одной, то с другой стороны не попыталась проникнуть внутрь, скромно позабыв известить о своем намерении хозяев, и так же скромно исчезала, убедившись в отсутствии лазейки. Не подозревая, что все, происходящее за куполом, в том числе и их экзерсисы, транслируется на стены одного из помещений Корабля, внезапно превратившегося в кинозал. Фотографировать все, находящееся за прозрачной преградой, и снимать на видеокамеры Корабль великодушно не препятствовал, один раз, правда, продемонстрировав всем снаружи и изнутри, что легко может это сделать: купол вдруг налился угольной чернотой, на несколько минут превратив яркий солнечный день в непроглядную ночь. Причем на искусственном небосводе проступили все соответствующие времени суток звезды и туманности. Как выглядел временно ставший вдруг непрозрачным купол снаружи, оставалось загадкой, но желание подглядывать у пришельцев извне прочно пропало примерно на неделю. Так же осталось тайной и то, почему Корабль применил столь неординарное средство защиты, не повторив потом это действо ни разу. Олег Алексеевич, почесав лысую маковку, родил гипотезу, что пришельцы в этот раз попытались применить нечто более мощное, чем фото– и кинообъективы. Например, сонар, чем-то не понравившийся Кораблю, или что-нибудь очень-очень засекреченное, но потенциально могущее повредить обитателям купола.

Одновременно с наблюдением предпринимались попытки связаться с затворниками, причем не только с Александром. По мобильному телефону, через Интернет, с помощью громкоговорителя… Разве что почтовых голубей не посылали и не семафорили флажками. Но все было тщетно: Корабль, скрытый под куполом, молчал… И тогда дверь, в которую не могли достучаться, решили тупо сломать.

– Один, два, три… четыре «Града», – считал Александр, поднеся к глазам то, что они называли биноклем, – напоминающую бумеранг, разве что с иной плоскостью, прозрачную пластину, обладающую гораздо большей мощностью, чем любой бинокль – что оптический, что электронный. – А вот еще… Серьезно подготовились ребята.

– Да уж, подготовились… Вон там еще две батареи «Тюльпанов»^[27] и две – «Мсты»^[28]. А мы перед ними – как детишки без штанишек. Окопы приказать вырыть, что ли?

– В крайнем случае, все спустимся в Корабль – его, думаю, и атомной бомбой не пробить.

– Ну, мы-то спустимся. А вольнонаемные?

Вольнонаемными за глаза называли тех ученых, что не были посвящены во все тайны Корабля и трудились во «внешнем» институте. И еще не дублированных…

– Ну что же делать – придется пожертвовать секретностью. Все равно Корабль уже – секрет Полишинеля.

«А что, – вклинился в разговор невидимый Михалычу ротмистр. – Эти ваши… «Грады»… Такая мощная штука?»

«Более чем, – молча вздохнул Александр. – Почти как ваши пушки. Эти… Которые «Большая Берта»^[29].

«Пф-ф-ф-ф!»

«Против каменного топора».

«Даже так?»

«Приблизительно…»

В этот момент, видимо, в наушниках командиров артиллерийских батарей прозвучала неслышимая наблюдателям команда…