Кель'Дорей, эльф из мира Warcraft - Евгений Хорошко

Капюшон на голове культиста слегка оттопыривался на месте ушей, как у меня! Вкупе с высоким ростом, можно было считать доказанным тот факт, что я только что повстречал высшего эльфа-культиста. Пока я пытался с треском уложить в голове немыслимое, эльф стал поворачиваться.

Интуиция завопила об опасности, и я метнулся в соседний проход раньше, чем успел о чем-то подумать.

— Мать твою, как это возможно?! — мысленным шёпотом я обращался ко всем высшим силам этого мира. У меня не укладывалось в голове то, что я видел. Кель’Дорей — и в рядах Культа проклятых!? Немыслимо! Невозможно! Как он посмел? Мразь! Чудовище! Тварь!

— Предатель! — едва слышно прошипел я, выходя из-за поворота. Острый кинжал сам скользнул мне в ладонь, и я шагнул вперёд, как неслышная тень. Я двигался безмолвно, как смерть во плоти. Как будто во мне проснулась память бесчисленных поколений предков, охотившихся на лесную дичь.

Ничто не могло насторожить мою жертву. Ничто.

Глава 20. Заряжай!

— Заряжай! — хрипло заорал седобородый дворф. Орудийные расчеты навели дула пушек на ворота.

— Пли! — с оглушительным грохотом раздались выстрелы. Тяжёлые каменные стены сначала содрогнулись, а затем раздался жуткий металлический скрежет от сбитых с петель ворот. Спустя ещё миг, они принялись оседать в облаке пыли.

— Нежить! Заряжай картечь! — предупредили товарищей те, кто имели зоркий глаз и успели заметить врагов там, где еще секунду назад были ворота.

— Огонь! — крикнул дворф, наводя литое дуло пушки прямо на цель. Раздался еще один выстрел, разбросавший по крепостному двору останки живых мертвецов.

— Иди к папе, — пробормотал дворф-стрелок, взяв на упреждение упыря, бегущего по крепостной стене с леденящими воплями. Меткое попадение экспансивной пули разнесло упырю голову на куски, что сразу воодушевило дворфа. Значит, ему не придётся их всех на куски рубить — голову оторвать достаточно, чтобы их сразить!

Позади отряда было оставлено множество порубленных в капусту врагов того же вида, что и подстреленный на стене упырь. Живые мертвецы не чувствовали боли, не ведали страха и усталости, благодаря чему становились почти идеальным противником против любой армии смертных, но дворфы… они не то, чтобы об этом не знали — им было просто плевать, какое пушечное мясо разваливать на куски. Мёртвое или живое.

Острые секиры рубили головы противников дворфов, а молодецкие удары молотами крошили хребты и превращали тела мертвецов в месиво из крови и костей. Разорванные сухожилия и мышцы уже не подчинялись злой силе, что подняла мертвецов из могил.

К этому моменту штурмовой отряд успешно занял позицию на возвышенности, и своё слово сказали стрелки, расстреливающие нежить почти безнаказанно.

После Второй войны, как подумал дворф-снайпер, это было как лёгкая прогулка. Здоровым зеленым засранцам-оркам тогда помогали мелкие зелёные засранцы-гоблины. Последние были ублюдками, больными на всю голову, и минировали даже те места, где это казалось совершенно невозможным. В любой момент прямо на голову мог рухнуть десант с дирижабля или бомба — оттуда же.

Пороховых ракет дворф особенно не опасался — привык, что гоблины вечно всё рассчитывают на глаз. И тот косил, как после кружки стальгорнского самогона.

— Легкая прогулка, — буркнул дворф, взяв на мушку очередного врага и отстрелив ему голову.

Дворфы наступали.

* * *

Я безмолвно скользил вперёд, преследуя свою будущую жертву. Мгновения промедления, пока я прятался за стеной, позволили эльфу-предателю пройти дальше по коридору и начать подниматься этажом выше. Следуя за врагом, я оказался в обширной зале без оконных проёмов, погружённой в лёгкий сумрак. Люстра с множеством свечей висла под высоким потолком и давала лишь скудный свет, которого мне, впрочем, хватало благодаря эльфийскому зрению.

Меня не могло выдать ничто. Ни один звук, ни один скрип — ничто не могло насторожить врага! И всё же… внезапно он обернулся, и на меня остро взглянули его глаза. Я сбился с мысли, когда вдруг увидел радужку его глаз, пылающих цветом свежепролитой крови. Испускаемый ею свет не имел ничего общего с мягким и ласковым отблеском в голубых глазах высших эльфов, детей Кель-Таласа и почитателей Солнечного колодца. В тусклом алом свете кожа лица предателя казалась мне тёмной, почти обсидианово-чёрной — но то был лишь обман зрения. На самом деле она была одного из бесчисленных оттенков серого цвета, что не меньше выбивалось из привычной любому кель’дорею картины. Изначально молочно-белая кожа эльфов с трудом усваивала солнечный свет, и лишь немногие могли похвастаться оттенком лица, который не был нежно розовым.

Мгновения промедления стоили мне потери внезапности. Глаза эльфа вспыхнули гневом, и в меня ударил плотный воздушный поток. Недостаточно резкий, чтобы на него ответил мой щит, он всё же оторвал мои ноги от пола и вынудил сотворить заклинание левитации.

Полминуты полёта обошлись бы мне в половину магического резерва, но теперь это не имело значения. Мысленно я уже тянулся туда, где внутри меня находился канал в Искривлённую пустоту. Даже простые отблески отдалённой магии, спрятанной от меня за плотной завесой, озарили моё сознание восторгом. Словно спустя целые сутки без капельки влаги, мне вдруг посчастливилось добраться до воды — а та оказалась чистым нектаром на вкус.

До пробуждения канала оставались считанные мгновения, которые враг не сидел, сложа руки. Я не успел воздеть ладони, собираясь поразить эльфа плетью молний, как вдруг в мою сторону полетело чёрное облако пыли.

Приблизившись, тёмная взвесь без всяких затруднений проникла сквозь магический щит, и меня охватила страшная судорога. Я замер, парализованный и неспособный пошевелиться из-за сведённых судорожным напряжением мышц.

«Целительная магия!» — во вспышке озарения осознал я. Некоторые приёмы магии лечения подходили как нельзя лучше, чтобы обезвреживать врага, и парализация была в их числе. Воздействие легко сжигалось любыми видами защиты, но мой щит маны просто не оказался настроен, чтобы на него отвечать!

Это была катастрофа. И поздно оправдываться, что я не предусмотрел такое использование магии целительства, когда создавал плетение.

Эльф резким движением откинул капюшон назад и холодно взглянул в мою сторону. Тёмно-серая кожа лица вкупе с алой радужкой глаз придавали ему вид в большей мере демонический, нежели свойственный эльфу. Почти белые волосы сильно контрастировали с цветом его лица, но и они казались слегка безжизненными, похожими на паутину.

— Кель-Талас отправил ликвидатора по мою душу именно сейчас, спустя столько лет? — голос эльфа прозвучал так, словно он был немало этому удивлён. Вдруг, хрипло закашлявшись, он начал… смеяться. Сбиваясь с дыхания, словно за долгое время он разучился простому смеху, чернокнижник презрительно хохотал над моей беспомощностью.

Внезапно смех оборвался, как по команде.