Одиссея жупана Влада - Андрей Каминский

сторон к беснующемуся киту, вновь осыпали его ядрами из катапульт, стрелами и копьями. Но кит, словно удовлетворенный гибелью главного обидчика, уже решил отступить. Поднялся и ударил огромный хвост, ломая весла и борта ближайших судов, после чего кашалот, проглотивший жупана Влада, ушел на глубину.

Глава 16: Убийство и измена

- Вы хотели меня видеть, ваше величество?

Чернокожий невольник с низким поклоном открыл дверь в покои басилевса, пропуская самого Григория и епископа Киприана. Этот же раб налил обоим красного вина и, снова поклонившись, исчез за дверью.

- Я бы хотел поговорить с вами о Владиславе, - сказал Григорий, усаживаясь в обитое мягкой обшивкой кресло и осторожно пригубив из бокала.

-О Владе? – вскинул бровь епископ, - а что с ним не так?

-Все так,- усмехнулся император, - именно поэтому и пригласил вас сюда.

-Мои уши открыты для слов басилевса.

- Владислав принес много пользы Карфагену, - продолжал Григорий, - он привлек на наши земли множество храбрых воинов, что защищают границы от арабов, его флот идет от победы к победе. К тому же, моя дочь, похоже, счастлива с ним.

-Когда-то вы говорили, что когда арабская опасность минует, вы, возможно, найдете способ расторгнуть этот брак, - напомнил Киприан.

-Да, но с тех пор многое изменилось, - сказал Григорий, - и Влад доказал преданность нашей Империи. Сказать по правде, он сделал достаточно много, чтобы получить награду – высшую из тех, что только может дать кесарь.

-И что же это? – напряженно спросил епископ.

-Как вы знаете, детей у меня нет, - продолжал император, - а я уже не молод. Наследника мужского пола у меня нет.

-Есть ваш племянник, - напомнил Киприан, - я думал, что…

-Ни в коем случае, - качнул седеющей головой Григорий, - я не для того объявлял себя кесарем, чтобы после моей смерти все снова досталось Константу. Он едва-едва удерживает даже Константинополь – как я могу быть уверен, что защищать Карфаген у него получится лучше?

-Тогда кто же?

- Наследник мне все равно нужен, - пожал плечами Григорий, - и, сказать, по правде, я не вижу лучшего выхода, чем объявить им своего зятя. Знаю, он некрепок в вере, но сказать, по правде чрезмерная набожность не особенно помогает сейчас христианам. Я поставлю условием воспитание его детей в христианской вере – здесь я особо надеюсь на вас, святой отец, - чтобы они выросли верными чадами нашей Церкви.

-Это все, что вы хотите от меня? – помолчав, спросил Киприан.

-Не только, - покачал головой басилевс, - благословите меня…и его, когда он вернется из похода. Если он победит, я намерен при всех объявить его своим наследником.

Киприан помолчал, опустив глаза и перебирая дрожащими пальцами черные четки. Затем, словно решившись, он вскинул взгляд снова на Григория.

-Я готов благословить любое дело, что пойдет на благо Карфагену, - он повысил голос, - пусть же дело это свершится прямо сейчас! Входите дети мои и да простит Господь вам этот грех, ради торжества истинной веры!

Григорий недоуменно оглянулся, когда дверь в его покои резко распахнулась и в нее ворвалось с десяток мужчин в доспехах дворцовой стражи. Впереди, гневно смотря на императора, шел Аксель Цецилий, с берберской флиссой наголо.

-Что все это значит? – император обернулся к Киприану, - это измена!

-Нет, сын мой, - грустно покачал головой епископ, - измена – это то, чему эти добрые люди не дадут свершиться сейчас. Начинайте, дети мои.

Григорий схватился за меч, но архонт Альтавы оказался проворней: не тратя слов на обличительные речи, он с гортанным криком вогнал клинок в грудь императора. Тот покачнулся, изо рта его выплеснулась кровь, почти не видная на пурпурной тоге – и это стало сигналом и для всех остальных, обступивших императора и обнаживших клинки. Раз за разом изменники вонзали их в грудь Григория, пока африканский император не рухнул на пол, обливаясь кровью.