Расплата по счетам - Герман Иванович Романов

назрела, а потому не станем озираться на столицу, начнем сами, а о том отпишу государю-императору. Если начнем каждый «чих» с Главным Штабом согласовывать, тут на три года переписки выйдет. Права главнокомандующего многое мне позволяют, и «экономию» сейчас соблюдать без всякой надобности…

Нижние чины пограничных частей по охране КВЖД разительно отличались по своей подготовке даже от сибирских стрелков. Только «охотничьи команды» да знаменитые кубанские пластуны имели похожую подготовку. А ведь столетие тому назад в русской армии была легкая пехота, способная действовать против неприятеля в рассыпном строю, причем на самой неподходящей местности — болотах и кустарниках, сопках и лесах. Но от нее к началу ХХ века остался только гвардейский полк, и то «егерский» только по названию…

Глава 39

— Китайцы не хотят японцев снабжать, а корейские джонки мы давно уничтожили — дозоры миноносцев на полсотни миль от Квантуна держим, порой до корейского побережья ходим — японские пароходы там давно уже не плавают. И к устью Ялу никого не пропускаем, а буде появятся — броненосцы от Эллиотов всегда подойти успеют, Анатолий Михайлович. Так что японцам одни сплошные огорчения выходят — армии маршала Ойямы кормить надобно, а как, если Инкоу заблокирован, и туда даже англичане не суются. Да и делать им нечего — склады ведь сгорели напрочь со всеми припасами, сами японцы пожгли, когда город обстреливали.

Матусевич открыто и честно посмотрел на все понимающего Стесселя — в Порт-Артур и Дальний было доставлено всевозможных товаров на полтора миллиона фунтов, половина приходилась на опиум, которым англичане торговали открыто. А город действительно сгорел, когда на штурм пошли японцы, иностранцев успели вывезти на русских пароходах, что с одной стороны предотвратить их избиение, с другой чтобы без всяких свидетелей совершить выемку со складов нужных товаров, часть которых разграбили китайцы. Инкоу в ходе боев фактически уничтожили — когда с реки бьют девятидюймовые пушки канонерских лодок, не жалея восьмипудовых снарядов (которых на складах несколько тысяч), то разрушения сопровождаются пожарами. Матусевич со Стесселем были едины в одном мнении — весь причиненный европейским и американским торговцам ущерб будут выплачивать японцы после войны. Потому, что проигравших войну всегда заставят заплатить за чужие, вдребезги разбитые горшки.

Свое они вернут обязательно, потому что на войне всегда есть победители и побежденные, а с последними не церемонятся. И китайцев заставят заплатить — Матусевич сознательно не мешал грабить склады местным жителям. Адмирал все понимал, и прекрасно знал, что императрица Цыси тут останется крайней. Европейцы вчинят Пекину иски на солидные суммы, и мандарины заплатят, им на чужом пиру похмелье.

— Если бы не блокада побережья, которую устроили вы, японцы бы сопротивлялись. А сейчас китайцы их потихоньку добивают — упертые, сдаваться нам не желают, офицеры сами себе животы вспарывают, солдатам головы рубят, а раненых штыками и ножами добивают, чтобы к нам в плен не попали. Из всех азиатов, с которыми повоевать мне в жизни пришлось, это самые стойкие, смерти совершенно не боятся, и порой сырую человечину для храбрости жрут, вроде как ритуал какой-то справляют.

Генерала передернуло от брезгливости и страха — странная смесь эмоций для видавшего виды военного. И было отчего Стесселю так расчувствоваться — японцы оказались действительно страшным противником, умелым и стойким, готовым к мукам и жертвенности, неизбежную смерть предпочитали сдаче в плен. Сдавшихся набрали едва полторы тысячи, и только несколько офицеров, в большинстве своем раненых. Вот уже неделю, зажатые на восточных склонах Зеленых гор японцы оказывали организованное сопротивление, вчера с трудом подавленное — просто живых врагов не осталось, всех перебили. И мужество неприятеля произвело на русских с одной стороны угнетающее впечатление — все стали отчетливо понимать, какой будет война, и все иллюзии на этот счет окончательно развеялись. Зато с другой стороны победа над неприятелем, что буквально сражался до последнего патрона и снаряда, пробудила победный дух и законную гордость, ведь одолеть слабого врага, невелика честь, а повергнуть сильного — слава…

— Сейчас уцелевшие шайки продолжают по сопкам и лесам рыскать, но китайцы истребляют их потихоньку — зело злы на японцев, головы режут, — в голосе генерала осуждения не послышалось, сухая констатация факта. — Я на поиски все полковые «охотничьи» команды отправил, казачью сотню и пограничников подполковника Бутусова. Не хватало, чтобы у нас в тылу партизаны рыскали, да нападали — японцы те еще, опасные звери. Тут нужно это зло в зародыше задавить, и порядок навести должный. Когда еще блокаду прорвут и к нам на выручку Маньчжурская армия придет…

Матусевич видел откровенную радость на лице Стесселя — осадная армия генерала Ноги была истреблена, причем в буквальном смысле. И не было героических атак в штыки, с размахивающими шашками офицеров — все решили пушки, те самые несколько сотен орудий, на которые имелись тысячи и тысячи снарядов. Когда каждый батальон имеет поддержку целой батареи, которая денно и нощно ведет огонь по указанным целям, то наступать очень легко, и потери небольшие, на порядок меньше чем у противника, что на десять твоих выстрелов едва отвечает одним.

И не только это — награды из столицы последовали щедрые. Сам Анатолий Михайлович получил от царя большой крест святого Георгия со звездой, да чин генерала от инфантерии, как ему Матусевич и предсказывал. И теперь доверие от начальника Квантунской области было к нему полнейшее — пожалуй, такого единения армии и флота в русской истории никогда не было, даже при героической обороне Севастополя и то случались трения. Практически все в гарнизоне получили награды или продвижение в звании, и это было контрастом в сравнении с Маньчжурской армией. Несмотря на гибель Куропаткина нанести поражение японцам не удалось, впрочем, и те не смогли захватить Ляоян, и отошли к исходным позициям.

И то хлеб — Матусевич был искренне обрадован, что не случилось того самого