Ветер перемен. Книга пятая - Александр Заречный

Габи спала полуобнажённая, её грудь едва касалась моего плеча, бедро лежало поверх моих ног, и с каждым её выдохом моя кожа покрывалась мурашками.

Я боялся пошевелиться, боялся потревожить это утро. Хотелось лежать вот так, просто глядя на неё — на чуть растрёпанные волосы, ресницы, отбрасывающие мягкие тени, на голое плечо, которое так хотелось поцеловать… но не сейчас. Сейчас — только смотреть. Оказывается и это может приносить наслаждение...

Она пошевелилась, не открывая глаз, положила ладонь мне на грудь. Пальцы еле касались кожи, но это было сильнее любого объятия.

— Ты не спишь? — прошептала она, не поднимая головы.

— Нет. Я не могу. Ты рядом… А я всё думаю, что это сон.

— Тогда пусть он никогда не заканчивается, — ответила она, и губы её коснулись моей шеи.

Целуя, Габи прижалась ко мне животом — и в этот миг всё во мне отозвалось на это прикосновение. Моё тело, казалось, само потянулось к совершенству, лежащему рядом.

Я сильно прижал Габи к себе и внутри разлилась сладкая дрожь.

Габи открыла глаза и посмотрела на меня. В её глазах, ещё затуманенных ото сна, я увидел то самое сияние, тот блеск, который появился впервые ещё той ночью в Ризе. Тот блеск, который не давал мне спать по ночам во время разлуки и снился, когда удавалось забыться беспокойным сном.

Я поцеловал её - сначала нежно, едва касаясь её губ, трепетно, как в первый раз. А потом - глубже, с желанием, которое больше не в силах был удержать. Габи ответила сильно, с лёгким стоном. Её пальцы взъерошили мои волосы, моя рука скользнула по её спине, затем ниже, к соблазнительным изгибам, ещё ниже…

Мы не говорили - язык был лишним. Каждый жест, каждый поцелуй был признанием. Наши тела, соскучившиеся, жадные, но ласковые, говорили друг с другом на языке, который знали с той ночи в марте - где всё началось...

Потом мы просто лежали, прижавшись друг к другу. Растрёпанные волосы Габриэль укрывали мою грудь, мои руки, сами собой продолжали нежно гладить её тело, Габи дышала мне в ухо, иногда покусывая его.

- Никогда больше не уеду от тебя... - прошептала она.

- Даже если бы захотела - никогда не отпущу! - в тон ей ответил я и она чуть слышно засмеялась...

* * *

- Саша, а без Юры Богдановича никак нельзя было обойтись? - Громов смотрел очень серьезно.

- Можно, конечно, Степан Афанасьевич, - пожал я плечами. - Только мне захотелось играть с Юрой. И Габриэль он нравится как музыкант и товарищ. Это же не преступление?

- Это смотря как посмотреть...

- Или где? - усмехнулся я. - И кто именно посмотрит, я правильно понимаю?

- Саш, ну ты же не мальчик, - скривился полковник. - Ладно, Габриэль этих вещей может не понимать, но ты... По советским законам, Богданович дезертир, да ещё и перебежчик. Тут до высшей меры можно раскрутить...

- Ну да, было бы желание, - согласился я. - А желание у нас всегда есть...

- Как ты собрался с ним на гастроли ехать?

- А какие проблемы? Вот сейчас Юра получит документы, райзеаусвайс для путешествий и - поедем.

- Далеко уедете? - у Громова дрогнули уголки губ. - Ты же собрался налаживать культурные связи СССР с Западом, если не ошибаюсь? И что вы будете делать, когда получите приглашение на гастроли в Союз? А вы его получите, не сомневайся. Леонид Ильич уже обмолвился об этом. Песни ваши ему очень понравились, надо, говорит, чтобы советские граждане обязательно вас и услышали и увидели.

- И?

- И какие документы Богданович будет подавать при оформлении виз вашей группе? С тобой вопрос решили : ты официально назначен заместителем посла СССР в ФРГ по культурным вопросам. Да-да, тебе ещё не сообщили? Ну, считай, что я тебя поставил об этом в известность. И, кстати, у нас с тобой завтра официальное представление в посольстве.

- И вас тоже осчастливили? И кто же вы теперь, господин полковник? - усмехнулся я.

- Именно так: и господин, и полковник, - ответил мне такой же усмешкой Громов. - Я назначен военным атташе в ФРГ.

- Ого, круто! Солидно звучит...

- Теперь у тебя будет дипломатический паспорт для свободы передвижений. У Габриэль паспорт гражданки ГДР. Скоро получит и паспорт ФРГ. Остальные музыканты вашей группы, откуда бы они ни были, тоже, в целом законопослушные граждане своих стран с "чистыми" документами. А Богданович?

Я вдруг понял, что как-то этот момент упустил. Слишком погрузился в начинающуюся перестройку.

- Хм.., а вы правы Степан Афанасьевич, - почесал я затылок. - Я думал, что главное для Юры получить хоть какие-то документы... А что, в посольстве могут отказать в визе?

- Отказать? - усмехнулся Громов. - Так это было бы пол-беды. Даже наоборот, можно сказать - удача! Гораздо хуже будет, если ему дадут визу, а на границе уведут под белые рученьки ... сам знаешь куда. Его имя уже сейчас во всех "красных списках" или в самом скором времени там будет. А значит, любой сотрудник силовых структур обязан его задержать и сдать, куда следует. И не важно какие документы у Богдановича будут.

Ух ты, а я, получив паспорт гражданина ФРГ думал, что всё у меня в порядке и я имею над собой мощный "зонтик". Но если бы я не заручился поддержкой самого Брежнева, те же "компетентные органы" страны Советов, спокойно наплевали бы на этот мой немецкий Аусвайс. Закрыли и поминай как звали! И на любой запрос германского консульства отвечали бы: " Герр Любимофф?! Не знаем такого. Мы задержали дезертира и предателя, гражданина СССР Александра Любимова. И он предстанет перед советским судом, самым справедливым и гуманным в мире."

- Так а что тогда делать, Степан Афанасьевич? - с меня мигом слетело слегка игривое настроение, которое я испытывал в начале разговора.

- Если Богданович так уж тебе необходим, да и просто, чтобы обезопасить его дальнейшую жизнь, ему нужно сменить имя и фамилию, когда он будет получать новые, германские документы. - ответил Громов, серьезно. - Лучше всего взять себе не русское имя. И запомни, я тебе ничего этого не говорил...

- Понимаю, не маленький... - пробормотал я, не замечая, что повторяю слова самого Громова. - Ладно, я выясню у