Фантастика 2025-152 - Екатерина Александровна Боброва

Чутье — то самое материнское — подсказало, что дочь нуждается в помощи. Пусть Оля уверена, что справится сама и не хочет лишний раз ее волновать, но ей точно требуется помощь.

Вспомнились подслушанные в пещере слов, и сердце наполнилось теплом. Сжалось от порыва любви и тревоги. Похоже, кто-то считает себя взрослой… Слишком взрослой для своих лет. И если бы не водная стихия, никто бы из взрослых и не догадался о проблемах маленькой девочки.

Юля вернулась к себе. Зашла в ванную. Включила воду и, глядя в бьющий вниз поток, искренне выдохнула:

— Спасибо.

Вода не снизошла до ответа. А ведь могла бы оставить в неведении. В академии второй курс не контролировали так плотно, как первый, а потому исчезновения Оли по ночам долго могли оставаться незамеченными. Опять же стихийные порталы такая вещь… Не почувствуешь, если стихия не захочет. Но вода чего-то испугалась. Вот и поделилась…

Стоило, наверное, отложить разговор с дочерью до возвращения домой, но лорд вряд ли оставит без внимания падение на него гостьи. Начнет копать. И Юле надо иметь что-то посерьезнее догадок к следующей встрече.

— Доброе утро, солнышко, — наклонилась Юля над кроватью.

Кокон из одеяла дрогнул. Оля завозилась, выползая из него.

— Мама? — сонно удивилась, и Юля с сожалением отметила, что академия все же отдалила от нее детей. Те привыкли спать одни. Ходить строем. Есть то, что дают в столовой, воспринимая выходные дома исключением из правил. И даже проблемы привыкли решать сами. И от этой взрослости стало немного грустно.

— Пока никто нам не мешает, я хочу поговорить, — она улыбнулась, ощущая, как на языке копится горечь и хочется схватить дочь в охапку, прижать к себе, обнять и больше никуда не отпускать. Но… проклятая магия требует многого, заставляя детей с детства учиться контролю. И нельзя это игнорировать. Только хуже сделаешь. Огонь или вода… любая стихия нуждается в сильной руке. Даже если это детская ручка.

Взгляд у Оли сделался настороженным и чуточку виноватым.

— С тобой что-то происходит, — Юля решила начать издалека. — Помню, мы говорили о твоем даре. О том, что нам все равно, что ты водница. Что вода не делает тебя другой. И мы любим тебя по-прежнему.

— И папа? — тихо уточнила девочка.

Юля невольно покосилась в сторону спальни.

— И папа, — подтвердила, — просто ему требуется больше времени, чтобы перестать переживать за тебя. Он мужчина. А мужчина всегда защищает своих женщин.

— Я знаю, — серьезно кивнула дочь. Вздохнула. Задумалась, кусая пухлые со сна губы. Медовые глаза потемнели.

А ведь красавицей растет, — мелькнула некстати мысль, потому как более светлая, чем у асмассцев кожа прекрасно сочеталась с темными волосами. Рыжины с возрастом в них стало меньше. Да и сами глаза чуть потемнели, став карими, без ярко-выраженной желтизны. И муж, помнится, с раздражением рассказывал, что дочь больше водится с мальчиками, чем с девочками. Точнее те, с его слов, вились вокруг их дочери. Особенно команда брата. Прямо не разлей вода.

— Оля, — не выдержав, спросила Юля, испытующе смотря на дочь, — ты ничего не хочешь мне рассказать?

Та замерла испуганно. Помотала головой. Потянула на себя одеяло — закутаться, спрятаться, но Юля не позволила. Присела на кровать, рванула на себя одеяло, притянула дочь, обняла, прижимая и призналась первой:

— Я все знаю.

Дочь удивленно отстранилась, вскинула на нее круглые глаза.

— Что все? — спросила хрипло.

— О твоих делишках с водой. Что она таскает тебя, поганка, по ночам. И о… — Юля сглотнула, ощущая, как перехватывает горло, — стихиях.

Дочь помрачнела. Засопело виновато, а потом горячо возразила:

— Вода хорошая и огонь тоже. Он добрый. И ветер… всегда веселый, шутит. А земля вкусным угощает.

Юля слушала и сердце обмирало. Огонь добрый⁈ Ветер веселый⁈

Стихии бывали добрыми с людьми. Порой помогали. Но чаще преследовали свои, мало кому понятные интересы. И на первом месте там стояло сохранение и преумножение силы. И еще Юля никогда не слышала, чтобы стихии объединялись.

— Это ты с ними встречаешься по ночам? — сипло — голос предавал — уточнила она.

— Они играют, я слежу, чтобы правила соблюдались. Мне не сложно, правда. Да и не часто они собираются. Так что не переживай, мама. Я нормально высыпаюсь.

Угу. Не переживай. От таких новостей поседеть можно.

— Они хотят, чтобы у тебя было четыре дара? — спросила Юля и замерла в ужасе от собственного вопроса-приговора.

— Они говорят, во мне особая магия, — пожала плечами девочка, — и я могу поддерживать их всех. Они хотят попробовать. Скорее. Но я боюсь, ты станешь переживать, — и она посмотрела виновато на Юлю.

Станет. Конечно, станет. Потому что у нее такое чувство, что стихиям Оля нужна больше, чем они ей. И посоветоваться не с кем. Лиестр остался дома. Хотя… отдавать дочь ему на опыты… Тот еще вариант. Но сама она тут точно не разберется. К стихиям доверия нет. Прекрасно знает, что те готовы испытывать, проверять на прочность и создавать сложности своим детям. Если не выжил, сломался, значит, слабак и дурак.

— А что хочешь ты? — спросила Юля. Меньше всего стихии интересовало мнение подопечных. А зачем? Надавил, поменял обстоятельства и человек сам свое мнение изменил.

Дочь задумалась. Села удобнее, потом придвинулась, положила голову ей на колени. Юля принялась осторожно распутывать волосы, массируя.

— Не знаю, — честно призналась Оля. — Я не против того, чтобы овладеть четырьмя стихиями, но меня пугает количество учебы. Наставник вон столько по одной воде заставляет учить… И повторять, повторять… Еще и медитации эти, — она поморщилась.

Юля понимающе улыбнулась. Медитации ее саму выводили из себя. И не поспишь на них. Наставник сразу наказание влепит.

— Не торопись, — посоветовала она, — пусть стихии говорят — ты готова, но только представь, что будет, если сделаешь, как они хотят. Станешь единственной девочкой с подобным даром. Мы, конечно, всегда останемся рядом, но остальные? Начнут сторониться. Опасаться. Когда подрастешь, станешь старше, с этим легче будет справиться, но сейчас… Одиночество заставит повзрослеть. А я не хочу, чтобы ты становилась взрослой так рано. Останься еще немного моей маленькой и самой любимой дочкой. А