Ловушка для Сверхновой - Евгений Артёмович Алексеев

холодно, одиноко. Я подумала, что не смогу жить без тебя, без твоего голоса, улыбки. И я думала только о тебе, и силы стали покидать меня. Я слабела, сознание начало мутиться, померкло. И потом обрушилась тьма. И выплыли эти монстры.

— Ну, все уже позади, — я похлопал её по колену, слова Мизэки ввели меня в смущение. Чертовски приятно было слышать их и в то же время всегда теряюсь, когда женщины вот так признаются мне в любви. — И да, мы с тобой кровные брат и сестра, — я подмигнул ей.

— Это плохо или хорошо?

— Хорошо, наверно. В какой-то степени. Но в общем-то не так уж…

Я схватил её в охапку, прижал к себе, но она тут же высвободилась.

— Олег! Как ты можешь об этом думать постоянно! — зарделась, как роза и стукнула меня кулачком по плечу.

На самом деле, всё мои мысли заполнял страх, который я тщетно пытался подавить в себе. Раньше я никогда и ничего не боялся, а тут вдруг понял, что страшусь лететь в эту чёртову дыру в потолке, не представляя, что ждёт там. Бессмертие — штука хорошая, но каждый раз испытывать адскую боль и уход в безмолвную тьму — это мука.

— Ты забыл запустить процедуру регенерации, — добавила Мизэки.

Провела ладонью по панели управления, вызвала экран, о котором я даже не подозревал и быстро пробежалась пальчиками, как по клавиатуре рояля. По корпусу флаере прошла вибрация, он скрипнул, как старое кресло всеми своими переборками. Из рамы фонаря, как живые, потянулись прозрачные лепестки, наслоились, переплелись между собой. Провалы и трещины, покрывавшие боевыми шрамами стены, затянулись. И через пару минут флаер уже был, как новенький: фонарь кабины, переборки, капсула анабиоза и, главное, вооружение — всё восстановилось.

Я откинулся в кресле и с облегчением выдохнул. По крайней мере, мы теперь были не так беззащитны.

— Ладно, поехали.

Ш-ш-ш-ш. Не успел я положить руку на экран запуска двигателей, как перед носом раскрылся как старинный свиток, голоэкран с такой знакомой, но от этого ещё более мерзкой, физиономией Адама.

— И куда вы собрались, друзья мои? — луч голопроектора очень ярко и впечатляюще обрисовал, как наш главный враг сидит, вальяжно развалившись в кресле. — Вы думаете, что цель близка и вы уже на пути к Земле?

Я промолчал, ожидая, какой информацией поделится этот хлыщ. Но чтобы он ни сказал, отступать я не собирался. Вырвусь с этой чёртовой посудины, чего бы мне это не стоило. Вместе с Мизэки.

— Почему ты не просишь отпустить тебя, полковник Громов? — продолжил Адам с такой же пафосной ленцой в голосе, которая кого угодно могла вывести из равновесия. Но только не меня. — Молчишь? Не знаешь, что сказать? Подожди, может быть тебе не стоит этого делать?

— Адам, иди в ж…

— Фу, как грубо. Да ещё при женщине. Ты не джентльмен, Громов.

Я положил руку, ставшую вновь лапой гнера, на экран. Задрожал пол под ногами, передавая вибрацию моему телу. Нарастающий рёв турбин заполнил рычанием кабину, и я сжал прорезиненные «рога» штурвала, собираясь стартовать. Слушать этого ублюдка, желания не возникло.

— Зря, зря ты не хочешь выслушать меня, полковник. Ты думаешь что там, на Земле тебя ждут? И ты сможешь спокойно вернуться на свою базу?

Краем глаза заметил, как напряглась, замерла в кресле рядом Мизэки, прикусив нижнюю губу. Она что-то знала, но не говорила мне?

— Ты больше не командир спецотряда по подготовке пилотов. Тебя вообще не существует, — торжествующе возвестил Адам. — Ты вернёшься в никуда. Ты понял? По законам Земли ты умер и похоронен. Может тебе стоит подумать и остаться здесь, с нами?

Я бросил взгляд на Мизэки и без слов понял, что ублюдок говорит правду.

— Ничего, — я деловито стал проверять работоспособность приборов. — Как-нибудь разберусь.

— Даже, если ты сможешь угнать один из наших спейс файтеров. Что очень трудно, но возможно. Как только вы подлетите к Земле, вас там уничтожат средства космической обороны. Вы превратитесь в космическую пыль.

— Что ты от меня хочешь? — сквозь зубы прорычал я.

— Хочу, чтобы ты остался с нами. Я прощу тебя за то, что вы разрушали устройство перемещения пространства-времени. Без «ловушки Никитина» оно было бесполезно. Я прощу тебя за то, что ты уничтожил моих охранников. И похитил Мизэки. Мы сможем сделать очень многое вместе.

Я бездумно пялился в лобовое стекло кабины, а внутри бушевали эмоции, пытаясь вырваться наружу. Этот отморозок знал, чем зацепить. Как лис в курятник, он проник в мою душу, посеяв там зерна сомнений. Даже, если то, что он говорил, правда лишь наполовину, мы действительно не сможем вернуться просто так на Землю. Я бы сам уничтожил, не раздумывая, любой неопознанный летательный аппарат, который бы приблизился к нам. Проклятье!

— Подумай, Олег Громов, над моими словами. И постарайся сделать правильный выбор.

Голограмма замерцала и распалась в мириады золотистых искр. Выставив мощность двигателей на минимум, я повёл флаер к дыре в потолке.

Мы плавно скользили во тьме, а белёсый свет фар прокладывал путь перед нами, выхватывая то шестиугольные соты стен, то хитросплетение блестящих труб, то свисающие толстыми змеями кабели. Ни инфракрасное, ни рентгеновское излучение не показало наличие хоть какой-то живности в туннели. Но я не расслаблялся.

Туннель пошёл вверх и там где-то вдалеке что-то блеснуло, словно искрил клубок оборванных электрокабелей. Серебристая паутина запульсировала, выросла в огромный, мерцающий шар, будто кто-то надувал её изнутри. Там я обнаружил каплеобразный сгусток плоти, от которого тянулись длинные щупальца, усыпанные белыми присосками, размером с тарелку.

Ни на миг не задумываясь, я выставил на полную мощность плазменную пушку и нажал гашетку. Взрыв. Шар лопнул, кривые зигзаги молний прошили пространство, сошлись воедино, ослепляющей волной пронеслись по туннелю. Удар. Флаер шваркнуло со всей дури об стену так, что из глаз посыпались искры. Привязные ремни впились в тело, едва не перекрыв дыхание. Тошнота прилила к горлу и боль острыми злыми пчёлами вонзилась мне в кожу. Мерзко взревела сирена, замигал свет.

Гидроусилители, балансировка мгновенно отключилась. Погасли экраны. Кабину, кресла, панель залил голубовато-белый мерцающий свет — переливаясь всеми цветами спектра, как бензиновая плёнка на луже, угрожающе рос шар. Внутри бесился кальмар, и, казалось, я вижу полные злобы тёмно-синие глаза в белой окантовке.

Едва усмирив брыкающегося, как дикий конь, флаер, я развернулся и, врубив на полную мощь двигатели, ринулся к выходу. Мы выскочили наружу, на мгновение зависнув под потолком. Сирена внезапно смолкла и флаер, как кленовый лист бесшумно и плавно по касательной заскользил к посадочной