Оракул с Уолл-стрит 1 - Алим Онербекович Тыналин

— Нужно завершить анализ для Милнера, сэр, — ответил я. — А вы?

— У меня встреча с семьей из Бостона, — он понизил голос. — Фермеры, продали землю и хотят вложить деньги в акции. Все свои сбережения, около двадцати тысяч.

Двадцать тысяч долларов в 1928 году огромная сумма для простой фермерской семьи, эквивалент примерно трехсот тысяч долларов в 2024 году.

— И что вы им порекомендуете? — поинтересовался я как бы между прочим.

— RCA, конечно, — Джонсон усмехнулся. — Может быть, немного Montgomery Ward и U. S. Steel. Стандартный набор для неискушенных инвесторов.

Radio Corporation of America… Одна из самых переоцененных акций конца 1920-х, взлетевшая с $85 до $500 за акцию перед крахом и рухнувшая до $10 к 1932 году. Мне, с моими знаниями будущего, было очевидно, что эта рекомендация приведет бостонскую семью к полному разорению.

— Весьма агрессивный выбор, сэр, — осторожно заметил я.

— В этом и смысл, Стерлинг, — Джонсон хлопнул меня по плечу. — Такие клиенты приходят за быстрой прибылью, а не за финансовыми лекциями. Дадим им то, что они хотят.

С этими словами он удалился в конференц-зал, где, видимо, уже ждали бостонцы.

Я погрузился в работу, но мысль о фермерской семье, готовой вложить все свои сбережения в акции, которые через год с небольшим обесценятся на девяносто процентов, не давала мне покоя. В первый раз я столкнулся с конкретным случаем, где мои действия, или бездействие, могли напрямую повлиять на судьбу реальных людей.

Конечно, я знал, что миллионы американцев разорятся в грядущем крахе. Но эти конкретные люди, с их двадцатью тысячами, всем, что у них было, вдруг стали для меня не абстрактной статистикой, а живыми людьми.

Через полчаса я не выдержал. Отложив бумаги, я направился к конференц-залу.

Дверь была приоткрыта, и я мог видеть, как Джонсон активно жестикулирует, объясняя что-то пожилой паре, сидящей напротив него. Мужчина, седой фермер с обветренным, морщинистым лицом и мозолистыми руками, внимательно слушал, иногда переглядываясь с женой, хрупкой женщиной в простом, но опрятном платье.

Я постучал в дверь, и все трое повернулись ко мне.

— Прошу прощения за вторжение, — сказал я. — Мистер Джонсон, можно вас на минуту?

Джонсон недовольно нахмурился, но вышел в коридор.

— В чем дело, Стерлинг? У меня важная встреча.

— Простите за беспокойство, сэр, но я случайно услышал о рекомендациях для этих клиентов и… — я на мгновение замялся. — Мне кажется, такой агрессивный портфель может быть рискованным для людей, вкладывающих все свои сбережения.

Джонсон недоверчиво посмотрел на меня.

— Послушайте, Стерлинг, я занимаюсь этим тридцать лет. Они пришли за прибылью, и я знаю, что им предложить.

— Я понимаю, сэр, но эти акции сейчас торгуются с экстремально высокими мультипликаторами, — настаивал я. — Для людей, которым нужно сохранить капитал, более консервативный подход…

— Достаточно, — резко прервал меня Джонсон. — Я ценю вашу заботу, но она неуместна. Вернитесь к своей работе.

Он развернулся, чтобы вернуться в конференц-зал, но в этот момент дверь открылась, и фермер с женой вышли в коридор.

— Простите, — сказал мужчина с легким бостонским акцентом. — Но мы услышали часть разговора. Вы считаете, что эти инвестиции рискованны?

Джонсон бросил на меня убийственный взгляд, но фермер уже смотрел мне прямо в глаза, ожидая ответа.

Это был момент истины. Я мог пойти на попятную, извиниться и позволить Джонсону продолжить. Или рискнуть карьерой, но, возможно, спасти жизненные сбережения этих людей.

— Сэр, — начал я, решительно глядя фермеру в глаза. — Акции, которые вам рекомендуют, действительно демонстрируют отличный рост в последнее время. Но их цена уже отражает не реальную стоимость компаний, а спекулятивные ожидания. Для человека, вкладывающего средства, полученные от продажи земли, надежного актива, который служил поколениям, я бы рекомендовал более консервативный подход.

Фермер задумчиво потер подбородок, его жена крепко сжала его руку.

— И что же вы предлагаете, молодой человек? — спросил он.

Джонсон сделал шаг вперед.

— Мистер Гарднер, я думаю, нам лучше вернуться и…

— Я хочу услышать, что скажет этот молодой человек, — твердо ответил фермер. — Продолжайте, сэр.

Я почувствовал, как напрягся Джонсон, и решил быстро найти решение, которое помогло бы и фермерам, и не испортило бы отношения с коллегой.

— Мистер Гарднер, я полностью понимаю ваше желание использовать благоприятный рыночный момент, — начал я дипломатично. — Мистер Джонсон совершенно прав, что многие акции сейчас демонстрируют впечатляющий рост. И было бы неразумно полностью игнорировать эти возможности.

Джонсон удивленно взглянул на меня, не ожидая такого начала.

— Однако, — продолжил я, — я бы предложил стратегию, совмещающую агрессивный рост с защитой ваших основных средств. Грубо говоря, «временную агрессию с планом эвакуации».

— Звучит разумно, — медленно произнес фермер. — Что конкретно вы имеете в виду?

— Разделите ваши двадцать тысяч на две части, — объяснил я. — Десять тысяч в консервативные активы, которые оставляем неприкосновенными. Государственные облигации, коммунальные компании, золотодобытчики. Это ваша крепость, ваша страховка.

Я сделал паузу, чтобы они осмыслили эту идею.

— Вторые десять тысяч мы инвестируем более агрессивно. Акции Radio Corporation, U. S. Steel, автомобильные компании, как советует мистер Джонсон. Но, — я поднял палец, — с четким планом фиксации прибыли по конкретным сигналам.

Мистер и миссис Гарднер переглянулись с интересом.

— Какие сигналы? — спросила миссис Гарднер.

— Три конкретных условия, — ответил я, глядя и на Джонсона тоже, давая понять, что не собираюсь его отстранять. — Первое. Если на этих инвестициях мы достигаем пятьдесят процентов прибыли, немедленно фиксируем половину. Второе. Если Федеральная резервная система поднимает ставку дважды в течение трех месяцев, выходим из всех позиций.

Джонсон начал понимающе кивать, его напряжение заметно снизилось.

— И третье? — спросил мистер Гарднер.

— Третье. Независимо от результатов, к апрелю следующего года мы полностью пересматриваем стратегию, — сказал я, осторожно закладывая временной ориентир, который наступит за полгода до краха. — Рынок циклический, и агрессивные стратегии не должны применяться слишком долго.

Эту дату я выбрал не случайно. Весной 1929 года еще будет время без паники выйти из рисковых позиций.

— А вы разбираетесь в этом лучше, чем кажетесь на первый взгляд, молодой человек, — с уважением произнес мистер Гарднер. — Такой подход соответствует тому, как мы всегда вели хозяйство. Часть земли под