Двадцать два несчастья - Данияр Саматович Сугралинов

Участковый записал. Потом Ринат добавил свое. Потом мужик в треке.

А я стоял и смотрел, как Эдуард мрачнеет с каждой секундой.

— Так, — участковый закрыл блокнот. — Гражданин Брыжжак Эдуард Андреевич, вам выписывается предупреждение. При повторном нарушении — штраф одна тысяча рублей. При третьем — до пяти тысяч. Понятно?

— Понятно, — процедил Эдуард сквозь зубы.

— Музыку выключите. Немедленно.

Брыжжак развернулся, зашел в квартиру. Грохот стих. Тишина показалась почти оглушительной после этого ада.

Участковый кивнул нам и направился к лестнице. Я поблагодарил. Соседи тоже.

Когда он ушел, Эдуард вышел на площадку. Посмотрел на меня долгим, тяжелым взглядом.

— Это ты зря, стукачок, — тихо сказал он. — По-свойски, по-соседски не мог, что ли?

Я посмотрел ему в глаза и вздохнул:

— Мужик, я просто хочу спать. У меня здоровье не то, чтобы по ночам бодрствовать. В следующий раз сделай музыку тише — и никаких проблем. А лучше купи наушники. Их как раз для тебя придумали.

Он хмыкнул, но ничего не ответил. Хлопнул дверью.

Алла Викторовна покачала головой:

— Сережа, ты осторожнее с ним. Брыжжак этот — тот еще тип. Охотник-рыболов. У него и ружье есть!

— Ничего, Алла Викторовна, — попытался я улыбнуться. — Главное, что закон на нашей стороне.

Ринат похлопал меня по плечу, зевнул и сказал:

— Молодец, сосед. Надо было раньше так сделать.

Мы разошлись по квартирам.

Закрыв дверь, я прислонился к ней спиной и улыбнулся — наконец-то тишина!

Я разделся, лег в кровать и тут же уснул. В таких райских условиях, когда слышалось лишь сопение Валеры, спать было одно удовольствие.

Только и успел подумать, что надо бы Гайнутдинову что-нибудь подарить. Не взятки ради, а для выстраивания нетворкинга и адаптации к местному комьюнити, как модно говорить.

Глава 20

Утро не задалось. Будильника я не услышал. Валера, скотина, так вообще проспал, хотя мог бы и разбудить.

Глянул на часы — без десяти шесть.

Черт!

Стремительно подскочив, я побежал совершать экспресс-гигиенические процедуры. Там же Татьяна уже ждет, небось. Сказал ей, что буду в шесть, а сам чуть не проспал!

Это ж надо!

Всему виной был дождик за окном. Угрюмый, мрачный, холодный дождик. Пасмурное небо раздулось свинцовыми тучами и зарядило, кажись, надолго.

Наскоро почистив зубы и выпив стакан воды, я натянул куртку и выскочил из квартиры, втайне надеясь, что Татьяна еще не ушла. Когда спустился — соседка стояла в тамбуре подъезда и хмуро смотрела на беспросветную холодную морось во дворе.

Я критически оценил ее выбор одежды: обтягивающие черные лосины немилосердно подчеркивали каждую складку, лимонное худи с принтом свинки Пеппы топорщилось на груди, а кроссовки выглядели так, что было видно — Танюха надевала их раз в жизни. Когда примеряла в магазине. Наращенные кукольные ресницы все так же торчали пучками, а «морковные» волосы с отросшими темными корнями были небрежно собраны резинкой. Для утренней пробежки под дождем — самое то.

Смерив меня взглядом, далеким от обожания, она обличительно сказала:

— Ты опоздал на четыре минуты! — И с подвыванием, рискуя вывихнуть челюсть, зевнула. — Так бы еще спала.

— И тебе доброе утро, Татьяна. Извини, что заставил ждать.

— Ниче, — махнула она рукой. — Я, честно говоря, надеялась, что ты вообще не придешь. Побежали?

— Сначала разминка, — велел я, проигнорировав ее претензии. — Повторяй за мной!

Очень вяло повторяя мои круговые движения на все суставы, она широко зевнула, не прикрывая рот, и пожаловалась:

— Спать хочется.

— Тогда погнали! — велел я и первым ступил в ледяную мжицу.

— Серега, ну подожди меня! — донеслось сзади, и мы медленно потрусили в сторону парка с изяществом двух коматозных бегемотов.

Пока, ковыляя и переходя на ходьбу, добежали до деревьев, от меня повалил пар. Татьяна тоже была как после бани. Ее худи потемнело от пота и дождя, прилипло к спине мокрыми складками. Дышала соседка тяжело, открывая рот, как кашалот, и капли дождя стекали по подбородку.

— Ох, погодь, Серый, ох, не могу так больше! — хрипела она, тщетно пытаясь отдышаться. Пот струйками сбегал по ее лицу и низвергался на промоченную осенней хлябью почву, словно мутные воды Енисея на Саяно-Шушенскую ГЭС.

— Терпи, Татьяна, — изрек мудрый совет я и добавил добрым голосом: — Мы же еще не начинали даже! Просто явились на место тренировки. Две секунды передышка — и бежим дальше. У меня тут уже дорожка проложена по парку. Как раз на полчаса бега.

— Да куда еще! Я же прям щас тут упаду! — возмутилась соседка и застонала.

— Нельзя. Дождь холодный, так и простудиться можно, — покачал головой я.

— А я говорила, не надо было бежать сюда, — проворчала Татьяна мне в спину, чертыхнулась и принялась догонять. — Ну, Серы-ы-ый, ну, подожди-и-и!

Да, такой вот я гуманный и милосердный человек.

* * *

Закончив намазывать отчаянно вырывающегося Валеру средством от лишая, я начал собираться на работу — хотел сделать еще одну попытку прошвырнуться по организациям с БАДами, а затем идти на массаж. И в этот момент раздался телефонный звонок.

Котенок мяукнул и спрыгнул с моих колен. Он бы с удовольствием вылизал себя, вычистив дрянь, которой я его обляпал, но защитный воротник в виде конуса не давал ему это сделать.

Я скосил взгляд на экран — номер был незнаком.

Ну и ладно. Будем считать, очередной социологический опрос проводят. Если срочно надо — перезвонят. Поэтому сперва я все закончил, затем убрал все эти тюбики, скляночки, использованные ватные тампончики, потом сходил тщательно помыл руки…

Свободолюбивый Валера в своем дурацком конусе выглядел глубоко несчастным и демонстративно крысился на меня из своей коробки.

— Понимаю, брат, процедура неприятная, — примирительно сказал я ему, — и воротник мешает, но ничего не поделаешь. Я вон, может, тоже бегать под дождем не хочу. Но есть такое слово — «надо». Понимаешь?

Валера явно все понимал, но снизойти до прощения не возжелал.

Ну и ладно. Не больно-то и хотелось.

Я тогда тоже от него отвернулся и принялся собираться на работу. Раз так…

И тут телефон позвонил опять.

Я глянул — тот же номер.

— Алло, — сказал я.

— Здравствуйте! — раздался знакомый женский голос. — А это уже мой номер. Это я… ну,