Дети тумана - Александр Бушков

– Что он, в самом деле бомбой в подполковника? –шепнул Платон.

– Этот может.

– Как бы он в нас чем из окна не засветил, право слово.Будут кишки на ветках колыхаться…

– Да ну, что ты.

– Больно парень характерный, – сказал Платон. –Такой шарахнет. Ну да, раз сам мириться следом побежал… Ваше благородие?

– Ну?

– Непохож он на купленного. Такие если в драку, то ужза правду. Только вот неладно получается. С одной стороны – есть за нимкакая-то правда, прикинем. А с другой – как же насчет священной особы государяимператора, коей мы присягу ставили?

– Господи, да не знаю я! – сказал в сердцахСабуров.

Показался Воропаев с дорогим охотничьим ружьем. Ониповернулись было к лошадям, но Воропаев показал:

– Вот сюда, господа. Нам лесом.

Они обошли дом, оскользаясь на сочных лопухах, спустились покосогору и двинулись лесом без дороги. Сабуров, глядя в затылок впередишагавшему Воропаеву, рассказывал в подробностях, как все обстояло на рассвете,как сдуру принял страшную смерть великий любитель устава и порядка ротмистрКрестовский со присными.

– Каждому воздается по делам его, – сухо сказалВоропаев, не оборачиваясь. – Зверь. Там с ним не было такого кряжистого впартикулярном?

– Смирнов?

– Знакомство свели?

– Увы, – сказал Сабуров.

– Значит, обкладывают… Ну да посмотрим. Вот, господа.

Деревья кончились, и начиналось болото – огромное, даже навид цепкое и глубокое. И саженях в трех от краешка сухой твердой земли из буройжижи торчало, возвышалось нечто странное – словно бы верхняя половина глубокоушедшего в болото огромного шара, и по широкой змеистой трещине видно, что шарвнутри пуст. Полное сходство с зажигательной бомбой, что была наполнена горючейсмесью, а потом смесь выгорела, разорвав при этом бомбу – иначе почемуневиданный шар густо покрыт копотью, окалиной и гарью? Только там, где краятрещины вывернуло наружу, виден естественный, сизо-стальной цвет шара.

Поручик огляделся, ища камень. Не усмотрев такового,направил туда кольт и потянул спуск. Пуля срикошетила с лязгом и звоном, как отпервосортной броневой плиты, взбила в болоте фонтанчик бурой жижи.

– Бомба, право слово, – сказал Платон. –Только это ж какую нужно пушку – оно сажени три шириной, поди… Такой пушки и насвете-то нет, царь-пушка и то не сдюжит.

– Вот именно, у нас нет, – сказал Воропаев. –А на Луне или на Марсе, вполне вероятно, отыщется.

– Эт-то как это? – У казака отвалилась челюсть.

– Вам, господин поручик, не доводилось читывать романфранцуза Верна «Из пушки на Луну»?

– Доводилось, представьте, – сказал Сабуров. –Давал читать поручик Кессель. Он из конной артиллерии, знаете ли, так чтосочинение это читал в целях профессионального любопытства. И мне давал. Лихозавернул француз, ничего не скажешь. Однако это ведь фантазия романиста…

– А то, что вы видите перед собой – тоже фантазия?

– Но как же это?

– Как же это? – повторил за Сабуровым иПлатон. – Ваше благородие, неужто можно с Луны на нас бомбою?

– А вот выходит, что можно, – сказал Сабуров всовершенном расстройстве чувств. – Как ни крути, а получается, что можно.Вот она, бомба.

Бомба действительно торчала совсем рядом, и до нее прижелании легко было добросить камнем. Она убеждала без всяких слов. Очень ужосновательная была вещь. Нет на нашей грешной земле такой пушки и таких ядер…

– Я не спал ночью, когда она упала, – сказалВоропаев. – Я… м-м… занимался делами, вдруг – вспышка, свист, грохот,деревья зашатало…

– Мартьян болтал про огненного змея, – вспомнилПлатон. – Вот он, змей…

Все легко складывалось одно к одному, как собираемый умелымируками ружейный затвор – огненный змей, чудовищных размеров бомба, невиданноечудо-юдо, французский роман; все сидело по мерке, как сшитый на заказ мундир…

– Я бы этим, на Луне, руки-ноги поотрывал вместе снеудобосказуемым, – мрачно заявил Платон. – Вроде как если бы ясоседу гадюку в горшке во двор забросил. Суки поднебесные…

– А если это и есть лунный житель, господа? –звенящим от возбуждения голосом сказал Воропаев. – Наделенный разумом?

Они ошарашенно молчали.

– Никак невозможно, барин, – сказал Платон. –Что же он, стерва, жрет всех подряд, какой уж тут разум?

– Резонно, – сказал Воропаев. – Лунную псинукакую-нибудь засунули ради научного опыта…

– Я вот доберусь, такой ему научный опыт устрою – кишкипо кустам…

– Ты доберись сначала, – хмуро сказал Сабуров, иПлатон увял.

– К ночи утонет, – сказал Воропаев. – Вот,даже заметно, как погружается. И никак его потом не выволочь будет, такуюмахину.

– И нечего выволакивать, – махнул рукой Платон.

– Вот что, господин Воропаев, – начал Сабуров. Онне привык к дипломатии, и потому слова подыскивались с трудом. – Я вот чтоподумал… Тварь эту вы не видели, а мы наблюдали. Тут все не по-суворовски – ипуля дура, и штык вовсе бесполезен. Не даст подойти, сгребет…

– Что же вы предлагаете?

– Поскольку господина Гартмана вы, как бы деликатнее…использовав бомбу… я и решил, что в места эти вы, быть может, укрылисьприготовить схожий снаряд… Что вы ночью-то мастерили, а?

И по глазам напрягшегося в раздумье Воропаева Сабуровобостренным чутьем ухватил: есть бомба в наличии, есть!

– Я, признаться, не подумал, поручик… – Нигилистколебался. – Это вещь, которая, некоторым образом, принадлежит не мнеодному… Которую я дал слово товарищам моим изготовить в расчете на конкретный искорый случай… И против чести организации нашей будет, если…

– А против совести твоей? – Сабуров развернулся кнему круто. – А насчет того народа, который эта тварь в клочки порвет,насчет него как? Россия, народ – не ты рассусоливал? Мы где, в Китае сейчас? Нерусский народ оно в пасть пихает?

– Господи! – Платон бухнулся на колени и отбилпоклон. – Ведь барин дело требует!

– Встаньте, что вы, – бормотал Воропаев, неловкопытаясь его поднять, но урядник подгибал ноги, не давался:

– Христом богом прошу – дай бомбу! Турок ты, что ли? Недашь – весь дом перерою, а найду, сам кину!

– Хотите, и я рядом встану? – хмуро спросилСабуров, чуя, какое внутреннее борение происходит в этом человеке, и пытаясьэто борение усугубить в нужную сторону. – Сроду бы не встал, а вот приходится…

– Господа, господа! – Воропаев покраснел, на глазадаже навернулись слезы. – Что же вы на колени, господа… ну согласен я!