Последний герой СССР - Петр Алмазный

Петр поперхнулся котлетой. Я вскочил, похлопал его по спине, помогая справиться с проблемой. Сам посмотрел на Вовчика с высоты своего роста. Не знаю, что уж было написано у меня на лице, но начинающий «биржевик» сжался, втянул голову в плечи. Хотя до этого сидел за столом эдаким хозяином жизни. Но не в его правилах было сдаваться, если речь шла о возможности заработать.

— Ну а что? — снова встряхнулся он. — Я там был, когда москвичи еще не въехали, а лисовенковцы как раз искали, кому бы сбагрить здание. Им как раз только финансирование перекрыли. И если здание не только прибрали к рукам, но и отремонтировали, то видно — люди серьезные.

— Ты даже не представляешь, Вовчик, насколько серьезные, — медленно произнес Петр и с чудной непосредственностью стянул с моей тарелки кулебяку.

— Да нет, да вы не понимаете. Сейчас с открытием биржи можно делать миллионы. Да какие миллионы — миллиарды! А вы уперлись в какую-то науку. Кому она сейчас на хрен нужна⁈

Петр, только что добродушный и улыбающийся, мгновенно стал жестким и холодно посмотрел на Вовчика.

— Мне. Мне наука нужна. — отчеканил Петр. Он закинул ногу на ногу, стащил сначала один кроссовок со ступни, потом второй и поставил их на стол перед Вовчиком. — Больше чтобы я тебя рядом не видел!

Я мысленно поаплодировал своему… напарнику?.. подопечному?.. И вдруг поймал себя на том, что хотелось бы сказать «другу».

— Да ты что Петр, это же такие деньги, да вкладывай ты их в свои протоны, нейтроны, что ты там изучаешь? Что за реакция? — Вовчик брезгливо отодвинул от себя сбитую в походе обувь.

— Пошли, Петя, он все равно ничего не поймет. — Я встал и мы вышли, оставив пижона за столом, с кроссовками сорок последнего размера перед носом.

Довез ботаника до дома, тот сбегал обуться и, вернувшись в машину, спросил:

— Куда теперь?

— Ты когда последний раз веселился?

— Я каждый день веселюсь, — ответил ученый. — Всегда находится какая-нибудь задача, решив которую, испытываю радость.

— Понятно, значит, никогда, — я усмехнулся, и, подумав, что завтра Сорокин меня точно по головке не погладит, завел машину.

Сначала поехал в кооперативный магазин на старом базаре. Набрал два больших бумажных пакета продуктов. Потом тормознул у коопторга на Ленинском. На прилавках было все, но цены… Хотя, имея в кармане деньги, это не было проблемой.

— Будьте добры, колбасы копченой три палки. И докторской две, — я начал делать заказ, но продавщица — огненно-рыжая, явно крашенная хной, в грязно-белом халате, перебила меня:

— Мальчики, а вы уверены? На ценники-то посмотрите!

— Нормально, тетенька, давайте взвешивайте, — Петр был, видимо, еще под впечатлением от разговора с Вовчиком: обычно он сразу покорял сердца женщин, у них срабатывал материнский инстинкт, и о нем начинали тут же заботиться «изо всех сил», но сегодня произошел «сбой».

— Какая я тебе тетя⁈ — Рявкнула продавщица.

— А какие мы тебе мальчики? — Рявкнул в ответ ботаник.

Я усмехнулся — ну просто разрыв шаблона! Понимаю, что Петр скидывает негатив.

Дальше продавщица работала молча. Она ни слова не говоря взвесила требуемые продукты и назвала сумму к оплате.

— Вы на двадцать семь рублей сорок три копейки завысили стоимость продуктов, — произнес Петр, мгновенно посчитав в уме.

— Да вы что? — глазки продавщицы забегали. — Да как так можно!

— Пересчитайте, — жестко потребовал ученый и посмотрел на продавщицу так, что та не стала спорить и просто выложила названную сумму на прилавок.

Вышли из магазина молча. Я глянул в проулок — мужики с машины торговали рыбой.

— Петя, там вижу, мужики рыбу продают. Ты не хочешь рыбки? Жареной?

Петр вздохнул,

— До сих пор колотит. Не могу успокоиться. Вот что с ним случилось?

— Это ты про Вовчика? Да ничего с ним не случилось, просто почувствовал деньги, полюбил их и понял, что они не пахнут. Да ладно, посиди в машине — успокойся, а я рыбки куплю.

Прошел мимо длинного дома, свернул в проезд между тридцатым магазином и кооперативным. Старый ГАЗ-66 с откинутым брезентовым верхом был полон ведер с рыбой.

— Мужики, мне штук пять карпов положите — покрупнее, — попросил их.

— Вы не проверяющие? — рыбак кивнул на «Волгу», в которой остался Петр. — У нас-то так-то все законно-то. Рыболовецкий кооператив «Зеркальный карп», — второй полез за бумагами. — От совхоза кооператив. А совхоз «Комсомольский» называется.

— Батя, мне рыба нужна, бумаги прибереги для проверяющих, — ответил я.

Вернулся, забросил рыбу в багажник, еще не хватало, чтобы салон провонял. Заглянул в кабину и сообщил:

— Я в тридцатый еще занырну, горючкой надо затариться.

— В смысле? — Удивился Вовчик. — Бензин уже в продуктовых продают?

— Да не, — рассмеялся я и постучал пальцами по горлу. — Этой горючкой. В гости сегодня идем.

— А! — понимающе протянул Петр.

— Петь, ты из машины никуда. Если с тобой что случится, с меня голову Сорокин снимет, так что не подводи, ладно?

— Не буду. Вообще как-то же я дожил до тридцати лет. Не понимаю, что Сан Саныч так трясется надо мной, вроде я давно не маленький. Ладно, иди уже. И, Влад, я сам с удовольствием бы сменил обстановку.

— Это я тебе сегодня гарантирую! — Ответил я.

Зашел в тридцатый, прошел мимо стоек с консервами и уже собирался пройти в коммерческий вино-водочный отдел, как услышал знакомый голос. Южно-русский говорок с демонстративной фрикативной «Г» и быстрые ответы Вовчика. Осторожно выглянул из-за стойки: возле витрин в отделе кулинарии стоял подполковник Блохин. Он уже в чистой одежде, снова на нем брюки с острыми стрелками, начищенные туфли, рубашка, костюм. И не скажешь, что какие-то полтора часа назад подполковник был перемазан пылью веков — в прямом смысле — с головы до ног. Рядом Вовчик, почему-то с кроссовками Петра в руках.

Я отпрянул за стойку и замер, стараясь даже не дышать. Эти двое у витрины, казалось, были поглощены выбором свекольных котлет, и делали вид, что друг друга не знают. Но это всего лишь ширма. Когда рядом не было других покупателей, они перебрасывались короткими фразами. «Прямо