Девочка и мертвецы - Владимир Данихнов

— Я говорю о человеческой смерти, Захарчук.

— А какая разница? — удивился Захарчук, который на гражданке был фермером. — Мертвое существо — это мясо, не более того.

В кабинку зашел рядовой Корпус. Стараясь не глядеть на мертвую, доложил:

— Товарищ лейтенант, прибыли фээсдэшники. Требуют, чтоб мы самоудалились от дела.

— Подонки, — сказал лейтенант; впрочем, без особой злости, привычно так. Ласково посмотрел на красавчика Корпуса. — Как у тебя дела, рядовой, что новенького?

Захарчук топнул ботинком в углу кабинки:

— Товарищ лейтенант, тут из дырки снег лезет.

— Че-че лезет? — уточнил лейтенант.

Корпус охнул: снег повалил из дыры как манная каша. Захарчук упал на пол, а снег, словно живое существо, обладающее свободой воли, повернул вправо и накрыл мертвую с головой. Погас свет, в темноте загорелись злые синие искры.

— Захарчук… — послышался испуганный голос лейтенанта. — Ты тут, Захарчук?

— Тута я, товарищ лейтенант, — откликнулся Захарчук. — Корпус, ты как, живой?

— Господи христосе, — Корпус перекрестился. — Смотрите, что это?

Из снежной горки поднималась изящная черная тень.

— Мертвяк! — истерически закричал лейтенант. — Захарчук, стреляй!

Захарчук поднял автомат и дал короткую очередь. Тень чуть погнулась, но тут же распрямилась и расправила щупальца: по четыре штуки с каждого бока.

— Зачем вы, судари? — спросила мертвячка Наташа, пытаясь совладать с новым телом. — Больно, однако!

Лейтенант выхватил у остолбеневшего рядового Корпуса автомат, загородил его собой и открыл огонь. Полетели осколки, заискрился видеоящик компутера.

— Да чего вы?! — возмутилась Наташа. — Я и так едва сдерживаю новоприобретенную хищную сущность! — Она хихикнула над своей фразой. Впрочем, девушке было не до смеха: умирать она в ближайшее время как-то не собиралась, а тут — на тебе. Хорошо еще снег с оживлением помог, а то совсем труба.

Дверь распахнулась, в кабину проник неоновый свет. Рядовой Корпус очухался и кинулся в общую залу. Сбил с ног зазевавшегося патологоанатома, хлебавшего китайский обед из картонной чашки. Корпуса схватили за плечо:

— Рядовой, ты чего творишь?!

— Девушка с тентаклями! — завопил Корпус, вырываясь из захвата. — Тентакли идут, спасайся, кто может!

Из кабинки вылетел лейтенант, заскользил по гладкому полу на спине, уронил автомат. В дверном проеме показалась смиренная Наташа, прижала щупальца к груди:

— Судари, выслушайте меня, пожалуйста. Не надо криков и пальбы, давайте обсудим положение, как цивилизованные люди!

— Огонь! — закричал лейтенант, скольжение которого приостановилось благодаря ножке стола.

Обмершие от страха люди подняли оружие.

— Вы человеки или бабезьяны? — возмутилась Наташа.

Массированный огонь отбросил ее обратно в кабинку, прямо на снег. Из кабинки закричал Захарчук:

— Люди добрые, поаккуратнее, пожалуйста! Я всё еще тут нахожусь!

Наташа повернула к нему голову. Захарчук пожал плечами:

— Вы уж не серчайте на них, барышня: работа такая.

— Я что, очень страшная стала? — спросила Наташа, окутываясь роем целебных синих искр.

— Отчего же? Весьма симпатичная и прилично одетая барышня, — сказал Захарчук. — Это если не считать щупалец и черных глаз, конечно; еще кожа суховата да бледновата, но это ничего, свежая деревенская пища вернет коже розовый цвет в мгновение ока, вы уж поверьте старому Захарчуку.

— Вы — хороший человек, сударь, — сказала Наташа. — Не какой-нибудь бабезьян.

Захарчук кивнул и спросил:

— Простите, барышня, но почему бабезьян-то?

Наташа пожала плечами:

— Я почем знаю? Моя новая измененная сущность подсказывает мне, что вы не бабезьян, в отличие от тех, кто снаружи. — Она хихикнула и захлопнула рот ладошкой. — Господи, чего я хихикаю-то? Грустить надо — померла, — а меня на хи-хи пробивает.

Снаружи завозились:

— Корпус, обходи слева, Хачикян, cправа. Возьмем чудище в клещи!

— Вишь ты, в клещи собрались брать, — восхитился Захарчук. — Это вам, барышня, не просто так, это военная стратегия и тактика!

— Товарищ лейтенант, как справа-то? Тут дверь одна!

— Отставить! Кидай гранату, Корпус!

— А мнэ можно?

— И ты кидай, Хачикян!

— Какую, к лешему, гранату? — возмутился Захарчук. — А как же я? Бабезьян, что ли?!

В кабинку влетела граната, еще одна… Наташа взмахнула щупальцами, и гранаты полетели обратно.

— А-а-а-а-а…

— Ла-ажись!

— …а-а-а-а-а!

Гранаты взорвались, повалил дым. Наташа, быстро передвигая щупальцами, поползла наружу.

Лейтенант схватил мертвого рядового Корпуса за грудки и давай трясти:

— Рядовой, вставай! Вставай, это приказ! — Лейтенант плакал. — Да как же это? Как? Я ведь любил тебя! Как младшего брата любил!

Из-под стола выполз Хачикян с потемневшим лицом; увидел Наташу, поднял автомат. Наташа махнула щупальцем и выбила оружие у него из рук.

— Зачем вы, сударь? — укоризненно покачала головой.

— Я лучшэ умру от своэй руки, чем от твоэго щупальца, мертвый тварь! — фанатично завопил Хачикян, хватая кусок стекла. Воткнул стекло себе в живот и захрипел, заваливаясь на бок.

— Еще один бабезьян, — возмутилась Наташа и залезла на стол. Открылась парадная дверь, внутрь повалили спецназовцы — как бешеные муравьи. Наташа схватила щупальцами соседний стол, размахнулась и метнула в спецназовцев.

— А-а-а-а-а…

— Ла-ажись!

— …а-а-а-а-а!

Спецназовцев разметало, как плюшевые кегли.

Лейтенант поднял рядового Корпуса на руки и понес к выходу, страшно вращая безумными глазами.

— Держись, рядовой. Мы выживем. Мы еще услышим, как птицы поют по весне, как мамка с коромыслом по полю идет; поет что-то русское, исконное: «Во поле березка стояла… во поле красненька стояла… ох, краснюча-краснюча… ох, краснюча-краснюча…» — Голос лейтенанта дрогнул. — Я люблю тебя, рядовой Корпус!

— Гомик! — закричал кто-то.

— Кто там вопит? — возмутился лейтенант. — А ну выходи, я тебе покажу «гомика»!

— Не могу! Ногу придавило!

— Что за гнилые отмазки?!

Наташа щупальцами выломала часть стены; прищурилась от яркого солнечного света.

— Тварь вышла из-под контроля! — закричали сзади. — Танки! Нам нужны танки!