Прорвемся, опера! Книга 3 - Никита Киров

class="p1">Я добрался до телефона-автомата и набрал номер. Сосед Толяна на звонок не отвечал, скорее всего, его это уже просто достало, и он отключил телефон на ночь. Съезжу туда сам, надо ковать железо, пока не остыло.

Прошёл дальше, в сторону вокзала, и заметил бежевую шестёрку на том месте, где обычно стоят бомбилы. Ладно, скатаемся с ним, а то время позднее, а я почти не спал последние ночи. Раньше закончим — раньше лягу.

Еще и водитель оказался знакомый.

— Хрена себе! — я удивился, когда стекло опустилось. — Это ты, Генка?

— О, здорово, Паха! — тот был удивлён не меньше меня, но руку мне протянул. — Да вот, таксую помаленьку иногда. А то денег не хватает.

Гена Кобылкин, следак из прокуратуры, оказывается, иногда бомбил по ночам. Вот он чего вечно усталый и невыспавшийся. Вот и сейчас сидел в старой куртке и вязаной шапке, а красные от недосыпа глаза смотрели на меня с некоторым удивлением.

— И когда успеваешь? — я сел к нему впереди.

— Так вот, работаю по двадцать пять часов в сутки! — он громко заржал конским смехом. — Встаю на час раньше и работаю! Как в кино! Да я редко, на самом деле, вот, пару человек подвезу, заработаю малян — и домой. Сегодня в посёлок бабу увёз, пятьдесят тысяч дала. Ещё кого-нибудь ждал, да не судьба, домой ехать. Завтра дел — выше крыши. Хоть и праздник, а работаем все.

— Ну и дела, ты первый следак на моей памяти, который таксует. Наши из дежурки и кто посменно работает, те часто таксуют после смены. Это, конечно, запрещено формально, но глаза закрывают обычно.

— Время такое, крутиться надо, — он завёл двигатель. — Куда, Паха?

— К общаге у радарного. Надо Толика поднимать, есть у меня мысль, кто на самом деле убил барыгу в доме, и второго тоже.

— Не знаю насчёт второго, — Кобылкин насупился, — но бабу и мужика того толстого, наркобарыгу, убил наш Крюгер, Кащеев, падла такая.

— Не, вот насчёт медсестры надо копать, а вот…

— Признался он, — отрезал следак. — Сегодня признался мне на допросе, и что бабу ту задушил, и что мужика того придушил, и ещё, что одну убил, а тело спрятал на пустыре. Завтра поедет показывать, где именно.

Ну и дела. Снова всё перевернулось с ног на голову. Я повернулся к Кобылкину, ожидая пояснений.

Глава 18

— Прям сам признался? — недоверчиво спросил я у следака. — Может, напугался? Или оговорился?

Это всё странно, ведь в первой моей жизни он не сознался ни в одном убийстве.

— Ага, напугался, как же… а ножиком тогда коллегу твоего полоснул, — Кобылкин махнул рукой и взялся за руль крепче. — И девке угрожал, да и вообще, по нему видно, что он психопат. И… ну куда ты?

Бродячий кот решил вдруг перебежать дорогу перед нами. Следак ударил по тормозам, и нас чуть подбросило вперёд. Кот испугался, выгнул спину, но догадался сбежать с асфальта.

— Тьфу, бляха! Придурок полосатый, — выругался Кобылкин дёрнулся, будто собирался выскочить из машины и кинуть в кота камнем, но, покосившись на меня, быстро успокоился и продолжил. — Так вот, у него явные признаки, что псих, у Кащеева имею в виду, не у кота, — он заржал. — И такой, как Кащеев, может натворить делов. Они ведь как думают? Эти убийцы-психопаты… Им похрен на сострадание. Как это называется? Слово, блин, забыл… А, вспомнил! Отсутствие эмпатии. Короче, не испытывает раскаяния и может наслаждаться страданиями жертв. А восприятие, так сказать, реальности искажено. Вот проверим Кащея, свозим на СПЭК, не удивлюсь, если он там врачам задвинет, что может слышать голоса. А потом и вовсе выяснится, что верит в какие-нибудь бредовые идеи, которые им и движут. Ну, там, ритуалы какие или что-то еще. Кстати, ритуальщики, когда совершают убийства, оставляют «подпись» на месте преступления… Короче, Кащей запросто мог лишить жизни существо более слабое, чем он. Кота там, женщину…

Я задумался: и когда Кобылкин так поднаторел в серийниках? Рассказывал, будто наболело… И на Крюгера уже всё так складно повесил.

— Вот только тот барыга явно слабым не был, — возразил я. — Помнишь же, какая туша?

Я глянул на пиликнувший пейджер. Там номер телефона, полный, с кодом, но не нашего региона. После номера приписка: «звонить в рабочее время по МСК, Владимир Владленович Салтыков».

Ага… должно быть, это Гриша Турок прислал мне цифры профессора, эксперта по серийным убийцам. У нас сейчас уже ночь, да и в Москве рабочее время закончилось, наберу завтра.

— Слабый-то — не значит обязательно в физическом плане, — спорил Кобылкин. — А в в характере слабина если. Крюгер наш один из этих, себя-то считает этаким мыслителем или спасителем человечества, а общество — гнилое, и он эту гниль вычищает. А на самом деле просто свои мелкие обидки вымещает на всех и комплексы с детскими психотравмами. Вот я на это давай ему давить, он и не выдержал, рассказал всё во всех подробностях. Причём в таких, что его завтра повезём на места. Хоть и праздник, но надо работать.

— Всё равно не бьётся, Гена, — я помотал головой. — Я видел сегодня человека, бандит, из команды нового кандидата в мэры, — я показал рукой на плакат с Сафроновым, мимо которого мы проехали, — у него какие-то дела с Кроссом, а ещё прессует барыг и шалманы. Тоже своего рода очиститель, но цель только конкретная — баллы заработать перед выборами и власть к рукам прибрать. И того барыгу тоже порешили они, скорее всего — у охранника Сафронова пальцы порезаны, а сам он паниковать начал, когда я вопросы стал задавать. Сейчас вот еду выяснить про него побольше, и брать его надо, колоть.

— Да ну? — Гена поморщился. — Ладно, смотри сам, может, к чему-нибудь и привяжешь его. Может, битами того жмура заколотили они, но с тем толстый барыгой — это точно наш Крюгер разобрался.

Выговорил всё это и выпятил подбородок, не отрываясь от баранки. И что он так упорствует? Его, конечно, всегда хрен переспоришь, Кобылкин такой и есть, бронелобый. Но мы тем временем уже приехали к общаге, где жил Толик, и я с Геной попрощался, он поехал домой спать. Вахтёра на входе не было, я