Первый из рода: Калибан, Проклятый зверь - Виктор Крыс

В какой-то момент для меня изменился мир, существовал лишь я и песок черного цвета, на котором надо было начертить белый крест.

— Смотри, запоминай, думай, — повторял я раз за разом, сидя в позе лотоса на раскаленным песке и чертя один за другим черные кресты на черном же песке.

Алагау и Тень знали что-то очевидное, до чего я могу дойти сам. Мне не нужны заклинания и знания о магической сущности символа, но что же я упустил? Тень сделала белый песок черным, а Алагау зеленоватым, затем, не напрягаясь, они нарисовали палкой кресты, и если Алагау не отдал палку ученикам, то это значит, что использовать ее необязательно.

— Как же жарко, — выдохнул я, положил руку на песок и прикрыл глаза. Кажется, я ухватил тайну за хвост. — Стань белым.

Чуда не произошло, но я воткнул палку перед собой и сконцентрировался на ней. Вновь закрыл глаза, думая над не решаемой задачей.

Агалай и Тень пожелали, и цвет песка изменился, ровно также, как и с крестом. По их желанию он стал белым. Осталось лишь понять, как воздействовать на песок. Я вытащил на ощупь один из моих ножей и надрезал большой палец, окровавленный палец коснулся песка.

— Желаю, чтобы ты стал белым, — мысленно произнес я, представляя, как вокруг меня появляется белый песок. Так я сидел около получаса не открывая глаз и думая лишь о смене цвета песка. Порой я забывал о том, что мне надо дышать, и лихорадочно вспоминал, что надо делать, чтобы вдохнуть и выдохнуть, заставляя свое тело потреблять живительный воздух.

— Смотрите, смотрите, но как⁈

Я отрыл глаза и к собственному удивлению заметил, что я теперь сидел на белом песке, справа от которого была зеленая полоса Алагау. Не теряя концентрации, я медленно провел пальцем по песку, и на песке появился черный крест.

— Получилось, — улыбнулся я и, вновь закрыв глаза, повторил все то же, забывая обо всем кроме моего желания.

Открыв глаза я увидел, что песок все еще был белым и вновь закрыл глаза. Я желал, я хотел, я вкладывал всю душу в свое желание, но песок не становился черным даже после того, как нож уже трижды раскроил мою руку. Пот лился с меня, а песок все равно оставался белым. А должен был стать черным, чтобы я нарисовал белый крест, черт побери!

— Хватит себя резать, — тихо проговорила Тень за моей спиной, и я обернулся, но позади меня никого не было. — Я ниже, Зверь Ахробы.

Из моей тени на меня смотрели глаза и ослепительная улыбка Тени Императора.

— Ты что тут делаешь?

— Наблюдаю. Смотри, парниша в голубом кимоно понял смысл твоего ножа и сломал себе палец! Он, видно, решил, что тебе помогает боль, как думаешь, если у него получится, кто первым сломает себе ногу?

— Я не справился, но до заката еще далеко.

— Ты выполнил задание, — улыбнулась мне тень.− Песок Шиньгу не может постоянно меняться. Ему нужно время на новое изменение, где-то еще тысяча ударов сердца, может пять, а чертить на нем можно постоянно…

— Почему у них не получается?

— Желают не то, что нужно. Ты желал изменить песок, а они стать первым, обойти гиганта, получить одобрение Алагау или Тени Императора. Желать надо уметь, но я неправильно понял твой запах крови. Как интересно… Потому то ты и изменил весь песок, кровь плюс желание. Мудрецы считают, что с такими компонентами нет ничего невозможного.

— Будет следующее задание?

— Будет. Э-эх, придется мне побыть наставником раньше времени… — улыбнулась мне тень и зашептала указания. — Так, сделай это… а потом… и чтобы злые были, ух…

Я встал с белого песка и перечеркнув черный крест направился к границе белого и зеленоватого песка. Я поклонился уважительно Алагау, затем ученикам, и сев, не пересекая границы, заговорил.

— Наставник сказал, что я выполнил задание.

— Я с ним согласен, ты прекрасно с ним справился, — проговорил старик.

— Я могу оставить подсказку вашим ученикам? — на мои слова Алагау лишь кивнул, и я коснулся зеленоватого песка. Под взгляды учеников я нарисовал круг красного цвета и встал. Посмотрел на учеников, медленно и надменно я начал говорить. — Вы ни на что негодный мусор. Вы лишь грязное отребье, но я желаю вам выполнить задачу, может хоть тогда вы перестанете быть мусором.

Я уважительно поклонился полусотне новых врагов, и я уверен, не будь в храме строгих правил, на меня бы накинулись полсотни пусть не самых сильных, но все же символистов.

— До следующей встречи на совместном занятии, мусор, — помахал я им напоследок.

— Агалау, не возмущался, — со смехом проговорила тень, скрываясь в моей тени. — А ты, Калибан, не боишься, что они попробуют убить тебя за оскорбление?

— Нет, пусть ночь была тяжелой, но с парочкой недоучек я разберусь.

— Их полсотни! — возмутилась тень.

— Полусотней меньше полусотней больше. Вы разве учеников вообще за людей считаете?

— В мое время не считали, а сейчас даже возмущаются, если наставник отрежет голову глупому ученику, — печально вздохнула тенью — Алагау, оказывается, полгода назад на выпускном экзамене был невероятно строг.

— Алагау? — удивился я.

— Сам удивлен, все же, не все потеряно.

У ворот нас ожидал символист в бордовом кимоно, и тень перетекла в тень своего бывшего ученика.

— На сегодня все. Чтобы больше тебе сегодня в храмовом районе не было, я помню твой запах, знай об этом. Завтра будь к рассвету, лучше затемно, — прошептала тень. — Ножи носи с собой на мои занятия. Всегда.

— Благодарю за науку, наставник, — поклонился я.

— Пока не наставник, решим это позже, — холодно ответила мне тень, не ответив мне на мой поклон, возможно, из-за того, что он скрывался в тени, а возможно и потому, не считал это нужным. Монах в бордовом кимоно также не ответил мне на поклон.

Идя в город, я не задумывался ни о чем, ни о странной учебе, ни о наставнике, который выгнал меня из храма по каким-то своим причинам. Я сейчас думал об совершенно ином, о том, что же подарить Иса. И потому я направился на ближайший базар. Толпа народа сомкнулась ровно в тот момент, когда я направился в сторону рядов с тканями и другими вещами, кувшинами и драгоценностями. Я решил сперва обойти весь базар, и только потом, приняв решение, что же именно купить, начать поиск лучшего варианта.

Девушки в толпе были словно бессмертные, толкались, нисколько не