Наследник пепла. Книга IV - Дмитрий Валерьевич Дубов

Да и с фантазией у него тоже оказалась беда. Ударил Лёва меня опять-таки песчаной бурей, небольшой стеной песка, примерно на девяносто единиц. Я ещё точно не умел определять мощность конструктов, но в принципе понимал, какую силу задействует мой противник.

В защиту я поставил простенькую огненную стену, которую тренировал буквально недавно. Она напрочь сожгла весь песок, оставив на земле между нами слегка вытянутые капли стекла. Кстати, интересный эффект, можно попробовать вернуть ему это стекло. Будет достойным завершением спарринга.

А затем я попробовал пощекотать его самонаводящимися стрелами. Тем более я как раз хотел их испытать. Причём целей тут было немного, всего лишь одна. Стрелы я сделал самые-самые слабые, чтобы причиняли минимальный урон. И всё-таки, несмотря на щит Толстого, ему снова сожгло брови, ресницы и волосы.

Мне на какой-то момент показалось, что наш дорогой Лев Николаевич превратился в чайник и сейчас закипит от происходящего.

— Что ты сделал⁈ — заорал он, чуть ли не в истерике. — Мне только-только их нарастили, а ты… Да я тебя!..

И в этот момент он кинул шар, обычный такой конструкт-сферу, которая внезапно взорвалась в паре метров от меня, рассыпавшись шрапнелью мелкого щебня.

Я поставил огненный щит, кое-что из шрапнели задержал, но всё-таки один из камней рассёк мне скулу.

«Вот, сука, — подумал я. — Ну, я тебя сейчас…». Но ответить своим конструктом я уже не успел.

— Прекратить! — распорядился Собакин. И прежде, чем кто-либо успел что-то сделать или сказать, он указал на опалённые брови Толстого и на порез на скуле у меня:

— С одной стороны, вроде бы ничья, — сказал Сергей Семёнович. — Но! — и тут он достал свой жезл или скипетр, уж не знаю, что это было, и с большой оттяжкой выпустил жирную молнию прямо в толстый зад Толстого. Тот завизжал на одной ноте от неожиданности и подпрыгнул на месте. К нему тут же бросились лекари-третьекурсники. Ещё бы, первый пациент.

— Поняли, почему? — спросил Собакин окружающих.

— Почему? — спросил его Тагай.

— Потому что ёмкость конструкта, который применил наш дорогой курсант, составила сто семьдесят пять единиц. А я сказал, что сто — это максимум. Предпочтительные конструкты — до девяносто девяти включительно. Поэтому я фиксирую нарушение и проигрыш курсанта Толстого. Виктор фон Аден, вы победили. — Следующие! — продолжил он.

Следующими вышли Костя и Голицын.

Я честно говоря и не мог предположить, чем будет бить Жердев. Дело в том, что его магия не особо предполагает магический бой, по крайней мере в привычном нам смысле. Но я сразу понял, что он что-то сделал для защиты. Возможно, укрепил тело.

Голицын сразу поставил ледяной щит и начал швыряться ледяными сосульками. Костя вполне себе нормально уворачивался от них, то есть они его не задевали. Но дело было в другом. Косте стало холодно. Я вспомнил, с какой ненавистью Жердев относился к холоду на Стене. Теперь я понимал почему. В его жилах была наполовину демоническая кровь, которая просто на генетическом уровне не переносила холод. Демоны любили тепло, огонь.

И вот тут произошло что-то немыслимое.

Голицын сформировал что-то вроде меча или большой сосульки. Что-то достаточно неказистое, но убойное, и пошёл на Костю. Тот, реально уже посинев и выдавая дробный перестук зубами, одной рукой разбил ледяной щит Николая, а второй рукой просто сломал нос Голицыну.

— Победил Жердев, — констатировал Собакин.

Голицын, стараясь заткнуть хлещущую кровь из носа, вскинул глаза на преподавателя и крикнул:

— Это не в счёт!

— Почему же? — спросил у него Сергей Семёнович.

— Это обычная рукопашка! — настаивал Николай.

— Послушайте, юноша, — ответил на это Собакин, — ваш противник не смог бы голыми руками разнести ваш ледяной щит. Его усиление — это магия, и это в счёт. Он магией пробил твой щит. А про запрет использования рукопашки и слова не было сказано. Думайте, господа, думайте, мозги даны именно для этого.

* * *

Следующий бой был вообще самым странным из всех тех, которые мне пришлось наблюдать за сегодняшний вечер. Кажется, не только я, вообще никто не понял произошедшего.

Тагай и Боян Болотов стояли друг напротив друга, даже приняли какую-то стойку. Но в этот момент Боян начал шевелить пальцами. И вот дальше всё случилось за несколько секунд, поэтому воспринять это как единое действие было трудно несмотря на то, что именно таким оно и было.

Тагай вдруг нырнул перекатом со своего места, но не прочь от противника, а прямо к нему вплотную, и просто начал бить кулаком в лицо. Не один раз, не до первой крови, а сразу несколько ударов подряд, до того момента, пока Болотов не упал на пол.

И в этот же момент упало ещё несколько курсантов, ближе всего стоявших к кругу.

Я лично в этот момент был достаточно далеко, поэтому ничего не почувствовал, но какое-то тревожное ощущение в груди всё-таки поднялось. Сразу же к упавшим хлынули лекари. Они практически моментально откачали всех пострадавших и подняли их на ноги.

— Что случилось? — Собакин явно был не готов к произошедшему и первым делом пытался выяснить причины у лекарей.

— Отравление газом, — сказал один из третьекурсников, выпучив глаза.

Тем временем Болотов опомнился и начал отвечать на удары Тагая.

— Остановить схватку! — приказал Сергей Семёнович. — Что происходит⁈ — прорычал он.

У Тагая и у Бояна были разбиты лица. С одной стороны, это означало ничью, хотя первую кровь всё-таки пролил Боян.

Но Собакин, оглядев обоих курсантов, сказал:

— В данном противостоянии однозначно победил Добромыслов. Кто мне скажет, почему?

— Он первый ударил? — предположила Морозова.

— Не-а, — покачал головой Собакин. — Здесь очень интересная ситуация, и я бы хотел, чтобы кто-нибудь из вас в качестве урока осознал, что случилось.

Руку поднял Ярослав Болотов, брат Бояна:

— Если бы мы были на поле боя, — сказал он, — то Боян, поняв, что противник прорвался сквозь его газовую атаку, должен был деактивировать конструкт. А он этого не сделал. По сути, от его магии пострадали свои же. Фактически, это очень серьёзный просчёт.

— Абсолютно верно! — ткнул в него пальцем Сергей Семёнович. — Ты прав. Несмотря на то, что это твой брат, ты