С запахом лаванды и пепла - Светлана Панина

Гера мотает головой:

– Нет. В таком всегда виноват мужчина. Чтобы там она ни сделала, ни сказала, это все потому, что чувствовала, он ее не обидит.

– Гер…

– Просто знай, что я его не оправдываю. Но он мой отец.

– Наш отец, – горько усмехаюсь я. Так и не понимаю, как относиться к этому факту. Это для братьев Виктор – реальный человек, для меня же – абстракция. Существовал ли он вообще? И я ничего не испытываю к нему, разве что горечь за маму. – Не хочу даже думать обо всем этом. А то начинаю чувствовать себя нежеланным ребенком.

– Ну, сестра ты очень желанная.

По голосу слышу, что Гера улыбается, и благодарно обхватываю его всего обеими руками, укрывая своим пледом.

– Гер, как зовут твою кошку?

– Геката.

И почему я не удивлена…

– А рыжую?

– Гека? Смеяться не будешь?

– Не буду, – но на губах уже блуждает улыбка, ничего не могу с собой поделать.

– Гера.

– Чего?

– Ну, в честь греческой богини. Мы же не выбираем имена для фамильяров, они сами приходят. Вот ты почему назвала своего Яриком?

Пожимаю плечами. Гера прав, так и было, имя пришло само.

– Блин, как в старом кино… – стараюсь не смеяться, обещала же. Но это правда забавно. – Вы не путаетесь?

– Ну… в детстве я ужасно бесился. Обзывал ее Геранью. И как-то прижилось… Не без помощи твоего деда, кстати.

Задумчиво смотрю в темноту, слушая шум волн. Мысли возвращаются к дедуле. Я не хочу сейчас говорить о маме и отце, а вот о дедуле – хочу.

– Знаешь… Я вдруг поняла, как мало о нем знаю… Ну, о дедуле…

Замолкаю, чтобы подобрать слова. Трудно передать то, что сама едва начала осознавать. Все эти истории о Севастополе, те, что он успел рассказать мне сам за несколько дней, что мы провели вместе, и те, что рассказывал теперь устами Геры, открывали новую сторону дедули, незнакомую, но очень интересную.

– Мы же все эти годы общались. Но Скайп, Телеграм – это все красивая картинка, порой приукрашенная, только момент из жизни, понимаешь? Ты видишь часть человека, кусочек комнаты, то, что тебе решили показать, без выбора. И ты никогда толком не знаешь, что там, за пределами экрана, не видишь всей картины. Может, там человек привязан к стулу и истекает кровью. Или стол, заваленный новогодними подарками малышам, которые весь год хорошо себя вели… Или вообще бесы… На расстоянии все какое-то урезанное, понимаешь? Вот он присылает фотку торта, но это что-то ненастоящее. Ты же не можешь почувствовать запах или вкус, утащить тайком немного крема или ягоду. Можно любить друг друга, и крепко. Но в отношениях на расстоянии будто нет настоящих чувств. Только фальшивые картинки, понимаешь? Это всегда обман, потому что иначе невозможно. Я больше не хочу отношений на расстоянии. Никогда. Поэтому придется одолеть Велиала. Чтобы мы могли жить спокойно. И чтобы мама смогла вернуться.

– Мы разберемся, Ян.

– Разберемся, – смотрю в пустоту. – У нас ведь нет выбора.

Глава 18. Занимательная мифология

Я боюсь, что не усну на кровати со скрипучей металлической сеткой и допотопным ватным матрасом, но проваливаюсь в сон, едва голова касается подушки – минувшие ночи меня вымотали. Не мешает ни неудобная кровать, ни слишком большая подушка, из которой вылазят и колятся перышки, ни непривычные запахи и звуки за окном.

Просыпаюсь, как ни странно, отлично выспавшейся. Через приоткрытое окно тянет утренней свежестью. Гера возится на кухне, напевая под нос “It’s a kind of magic” Квинов19. Пахнет оливковым маслом и поджаренным на сковороде хлебом.

Пока умываюсь, Гера наливает мне чай и делает яичницу-глазунью. Жую импровизированный тост и разглядываю книжные полки – они напоминают букинистическую лавку или старую библиотеку. Усмехаюсь потрепанным учебникам по Научному коммунизму и Истории КПСС. Удивляюсь синим томам Малой советской энциклопедии. Улыбаюсь россыпи пестрых женских романов и старым книгам с детскими сказками. А потом замираю на мгновение и тянусь к книге с древнегреческими мифами. Спешно пролистываю, отыскивая то, что нужно. Читаю по диагонали…

– Ты чего не ешь? – Гера трогает меня за руку.

Вздрагиваю. Кажется, так увлеклась, что ничего вокруг не слышу.

– Гер, а горгоны существуют?

Тот приподнимает книгу, чтобы увидеть обложку. Взгляд становится серьезным.

– Тааак? – тянет он.

– Так существуют?

– К чему ты клонишь? – Гера сосредоточенно глядит на меня.

Ну почему нельзя просто ответить? На миг закатываю глаза, давая понять, что думаю об этой его манере, но отвечаю:

– Я все понять не могла, что мне дракон на Фиоленте напоминает. Только сейчас дошло. Миф о Персее помнишь?

– Морское чудовище, обращенное в камень, – Гера догадывается мгновенно.

Вот только я ждала другой реакции. А он спокоен. У меня от догадки мурашки носятся табунами по всему телу, а ему все равно!

– В мифе тоже скала на берегу моря была. И город рядом. Похоже на Фиолент! Ну, по крайней мере так часто изображают…

Замолкаю под его насмешливым взглядом.

– Горгоны существуют, малютка-хранительница.

Не сдерживаюсь, легко бью его книгой по лбу. Гера уворачивается, и удар приходится в пустоту. Задеваю тарелку, вилка падает на пол, прямо возле Ярика, что вертится под моим стулом, выпрашивая лакомство. Котенок шипит и выгибает спину, потешно отпрыгивает в сторону, пугая при этом обычно спокойную Гекату. Куча-мала! Невольно смеемся. Гера протягивает мне чистую вилку.

– Так что с горгонами? – надеюсь, мой взгляд достаточно красноречив, и Гере понятно, что я не отстану.

– Есть такие демоны. Демоницы, если уж точно, в мужском облике они не появляются. И в камень никого не обращают.

– Даже их отрезанные головы? – не хочу отказываться от надежды.

Гера смотрит на меня, как на серийного убийцу.

– Ну ты даешь. Нет, Яна. Мертвые бесы ничего не делают. Ни целые, ни их отдельные части. Не знаю, как это вообще возможно, они же лопаются и исчезают сразу.

– А кто-то пытался отрезать голову горгоне?

Гера чуть не давится бутербродом. Смотрит на меня со смесью недоверия и восхищения.

– Ты мне нравишься, знаешь? Нет, Ян, горгоны не обращают в камень. Ну, точнее, делают это не буквально. Они чем-то похожи на джинов, только нагоняют такого страха, что человек цепенеет, его будто парализует. Причем боишься ты не чего-то конкретного, что можно осознать и преодолеть, а просто находишься в иррациональном ужасе. И боишься уже самого страха. Как бег по спирали – с каждым