Шайтан Иван 5 - Эдуард Тен

— А что такое «фигня»? — спросил озадаченный Костя.

Михаил на мгновение задумался. — Ну… примерно как «ерунда», «чепуха».

— Ладно, давай спать, — сказал Миша, укладываясь на бурке. — Судя по всему, завтрашний день будет тяжёлым.

Оставшись наедине с тишиной, Костя наконец ощутил, как отступает тень недавнего прошлого. Петербург казался теперь дурным сном. Внезапный арест. Сырая, ледяная камера Петропавловки. Бесконечные допросы под взглядом равнодушных следователей. Хаос в мыслях, граничащий с безумием. Потом отчаяние, сменившееся тупым безразличием. Даже приговор, каторга, их неотвратимость, перестала пугать. Потом неожиданный перевод. Лишение чинов, разжалование в рядовые, определение в арестантскую роту. Долгий этап на Кавказ под конвоем непонятных драгун… И вот он, исполняющий обязанности хорунжего в элитном батальоне, поставленный перед жестоким выбором. Либо выслужиться в офицеры Кавказского казачьего войска, либо навсегда остаться рядовым в линейном пехотном батальоне. Пришлось сжать зубы и доказывать себе и другим, что он достоин стоять в строю рядом с этими людьми. Не с лубочными солдатиками, а с настоящими. Был момент, когда силы иссякли, хотелось сдаться. Но тогда сотник Лермонтов, по-товарищески, буквально встряхнул его за шиворот, заставив бороться дальше. Вроде, получилось. Завтрашний бой расставит все точки над i. Даже если суждено погибнуть, так лучше в бою, чем сгинуть на каторге. С этой мыслью тревога немного отступила, и Костя, наконец, уснул беспокойным сном.

Глава 34

Поднялся ранним утром. Побрился, не спеша совершил утренний моцион. С удовольствием позавтракал и с хорошим настроением принимал рапорты командиров подразделений. Все на местах. Ждём.с. Сел на Черныша и поехал ещё раз всё осмотреть. Бойцы сделали метки из кучки камней измазав известью с нашей стороны. Двести пятьдесят шагов, двести и сто. Инструктаж проведён, указания розданы. Зачем людей нервировать лишний раз. Чем больше умничаешь, тем больше проблем появляется. Так прокатался до обеда. Обед приготовили лёгкий. Отдал приказ, желающим вздремнуть не возбраняется. Чем многие воспользовались.

— Заслоны скачут, — спокойным голосом сообщил Эркен. Машинально посмотрел на часы.

— Без четверти три.

Минут двадцать спустя подскакал боец из заслона на взмыленном коне, который продолжал перебирать ногами после остановки.

— Идут, командир. Второй дозор наблюдает, будут позже.

— Поднимать людей? — не выдержал Малышев, само сорвалось

— Зачем? Им больше часа идти.

Через пол часа вернулся второй дозор.

— Командир, идут. Две трети, треть видать отделилась, правее пошли. — Боец, весь покрытый пылью, пытался успокоить коня.

— Точно отделились?

— Точно, след пыльный виден. Сколько, то не ведомо.

— Хорошо, благодарю за службу. — казак кивнул и поехал к своему подразделению.

— Ну, вот, пора и нам собираться. Паша, пусть занимают позиции. Он побежал извещать командиров. Возбуждённый Соловьёв подошёл к своему коню.

— Александр Николаевич, — хотел сказать ему, чтобы не лез в атаку, но в последний момент передумал. — Удачи вам.

— Удачи всем нам! — он вскочил на коня и поскакал к своим казакам, которые стояли позади нашей коробки, на левом фланге.

Решил навестить Хайбулу. Его сотня прикрывала наш правый фланг. Хайбула, сидя на коне толкал речь на аварском. Они стояли, держа коней в поводе.

— Воины, клянусь Аллахом, я накажу каждого, кто не будет выполнять моих приказов. В атаке, не каждый сам по себе, а вместе, прикрывая друг друга, как я вас учил. Надеть белые повязки на левую руку. Это для того, чтобы русские могли отличить где свой, а где чужой. Воины сдержанно загомонили, повязывая повязки.

Подъехал к Хайбуле.

— Помни, без сигнала, ни каких действий.

— Я помню, Пётр. — кивнул Хайбула.

— Пусть Всевышний, хвала Аллаху, пошлёт нам победу.

— Аллаху Акбар. — Хайбула провёл руками по бороде.

В дали показался пыльное облако. Черная линия наступавших проявлялась всё четче. Она неумолимо приближалась. Гул от тысячи ног и копыт нарастал. Казалось остановить её ничего не может. Малышев со своим отрядом стоял в сотне Михаила. И вдруг среди напряжённой тишины раздался звонкий голос сотника Лермонтова.

— Если к нам пришёл писец, что делают пластуны? Пластуны не сдаются. УРрр…. — хором ответили почти три сотни бойцов. Кричали даже возчики и другие обозники вооружённые холодным оружием и пистолетами первого выпуска. Этот любимый клич Андрея озвучил Миша. Я почувствовал как спала часть напряжения. Бойцы задвигались в шеренгах, раздались смешки и короткие реплики. Непримиримые подошли метров на восемьсот и остановились. Они стояли без порядка, как кому было удобно. Видно кучковались по родам, тухумам или по каким-то другим признакам. Среди этого беспорядка выделялась группа в несколько сот всадников стоявших в некотором порядке.

— Небось опять переговорщиков пришлют. Без этого никак. Любят поговорить. — сказал Савва, разглядывая противников в подзорную трубу.

И словно по его слову, из гущи толпы, с разных концов, вырвалось пятеро всадников. Без белых флагов, без криков, молча, галопом понеслись к нашим позициям. Подскакав на сотню шагов, резко осадили коней и принялись пристально оглядывать наши ряды, выискивая слабину, командиров.

— Роман! Аккуратно сними их. — спокойно сказал я.

— Стрелки, первый десяток, разобрать цели.

Бей! — через несколько секунд скомандовал Рома.

Короткий, сухой залп, словно хлопнула дверь в пустом доме. Все пятеро всадников были сметены. Четверо камнем рухнули на землю, пятый, сгорбившись, замер в седле, безвольно свесив руки. Кони, почуяв смерть, шарахнулись в стороны.

Тишина над полем продержалась несколько ударов сердца. Потом из черной массы немирных вырвался единый, чудовищный вопль ярости. Не рев, взрыв. Поле вздрогнуло. И ярость, густая, кровавая, осязаемая, покатилась к нам волной. Вся эта чёрная масса дрогнула и хлынула вперед. Сперва медленно, тяжело, как лавина, потом набирая скорость. Конные группы вырвались вперёд, опережая пеших. Их дикие крики, улюлюканье, бешеные взмахи шашек. Те вспыхивали на солнце короткими, слепящими молниями наращивали гнетущее напряжение в наших шеренгах. Сердца бились в унисон с приближающимся гулом.

— Двести пятьдесят! — прокричал я, едва линия атакующих пересекла каменную метку.

— Гранатомётчики! Бей!

Десять пар бойцов с палками-гранатомётами выбросили в быстром темпе по три гранаты на пару. Десятки точек с дымным шлейфом взметнулись в небо и рухнули в гущу наступающих. Передние проскочили, смерть пришла к серединным и тыловым. Некоторые гранаты рвались прямо в воздухе, сея хаос и кровавый дождь из осколков. Сумятица!

— Сто пятьдесят! — пронеслось по цепи.

— Бей! — крикнули сотники почти одновременно.

Слитный залп! Будто невидимая стена