Одаренный (3) Степи Эреду (ч.1) - Archer

это предрасположенность и энергоёмкость. Третий параметр принято считать чувствительностью, и он напрямую влияет на восприятие одарённого. Насколько чувствительна душа, настолько продуктивнее можно воздействовать на родную стихию. В твоём случае — на воду. В моём — на воздух. У нестихийных одарённых чувствительность души атрофируется в течение жизни или преобразуется в повышенное восприятие физического мира…

— Давно было интересно… а кто сильнее в бою, мы или нестихийники? — поинтересовался я.

— Это сложный вопрос, — ментор почесал подбородок. — Каждый ойя может достичь невероятных высот в управлении собственным даром. К примеру, могущественнейший телекинетик запросто мог бы потягаться даже с Са’эри. И такие прецеденты в истории Эреду бывали. Телекинетик — один из самых опасных врагов для любого стихийника. Такой одарённый способен использовать твою воду против тебя же. Он легко может управлять и магическим пламенем, двигать потоки воздуха и работать с землёй. Да что говорить, по слухам, особенно сильные телекинетики способны были перехватывать управление Древним Льдом.

— А как с такими бороться? — озадачился я.

— Так есть другие одарённые, против которых телекинез мало чем поможет. Те же тау-ойя или свет. Молния и пучок концентрированного света — это не материя, на них воздействовать невозможно. Их не сместишь и не разрушишь силой мысли. Мощный направленный электрический разряд или сконцентрированный свет можно только заблокировать чем-то материальным.

— К примеру — водой!

— Со светом сложнее, вода частично прозрачная, ее придется смешать с грязью до полной непроницаемости. А против молнии не всякая вода подойдет. Обессоленная только. Морская или речная уже проводит напряжение и может просто убить, а не защитить. В бою не особо заморачиваешься, вымок ты или нет.

— Это правда, — согласился я, вспомнив уроки физики. — В моём мире такую называют дистиллированной водой, а тау — молнией или электрическим разрядом.

— Интересные слова, но слишком сложные для произношения, — ментор вытащил из ящика стола карандаш и сделал пару записей на пергаменте. Он делал так каждую беседу, конспектируя особо интересные моменты, незнакомые слова и собственные мысли.

— Книгу думаю написать, — опередил он мои догадки. — Если, конечно, соберу достаточно материала, хотя твои рассказы о мире Истока уже потянут на отдельный том. Но хотелось бы, помимо описания быта, вложить в сей труд какой-нибудь посыл для читателя, но пока в голову ничего не приходит…

Так прошла и следующая неделя. Я загостился в доме ментора уже больше десяти дней, и эм-Ивир был даже рад этому. Я уже несколько раз выходил в город в поисках приличных алхимических лавок, артефактных мастерских и скупщиков магических предметов.

Самыми благопристойными на вид были две алхимические лаборатории, находящиеся прямо в Старом Городе. Одна из них принадлежала уже знакомому роду — тау-Меркар, а вторая — неизвестным мне эм-Фэрсу. В связи с этим выбор был очевиден: эликсирную воду моего производства получат именно вторые.

На входе в лавку-лабораторию меня встретил молодой парнишка, на вид года на два-три младше меня. Только он собрался открыть рот, чтобы воспрепятствовать моему проникновению в заведение, как я сунул ему под нос свою ри-хэ, подтверждающую, что я одарённый.

Тем не менее его кислую рожу было невозможно не заметить после того, как он бегло осмотрел мой внешний вид, хотя одет я был, вроде бы, прилично. Я прикупил более дорогую одежду, чем в первый раз: теперь это была светло-синяя тога с несложным, но приятным узором из переплетающихся лоз по нижней кайме и по краю выреза для рукавов.

Помещение приёма было довольно просторным и совсем не таким, к каким я привык. В моём понимании за алхимической лавкой прочно закрепился образ небольшой комнатушки, насквозь пропахшей травами и реактивами, со стеллажами и многочисленными разноцветными склянками с разнообразным содержимым. Здесь этого ничего не было. Просторная комната больше всего напоминала приёмный зал какой-нибудь гостиницы с большим количеством звёзд: высокий потолок в причудливой лепнине, огромная массивная люстра из разноцветных стекляшек-висюлек, сейчас не горящая, и, конечно же, стены, задрапированные матерчатыми обоями явно из недешёвой ткани. Мебель была под стать комнате: справа — диванный уголок с невысоким кофейным столиком и несколькими мягкими сиденьями без спинок. Там сидели люди — несколько человек в явно дорогих одеждах и золотых украшениях, о чём-то негромко беседовали. Они обернулись, стоило мне войти в комнату, и на их лицах я заметил сперва удивление, сменившееся недоумением, тут же переходящим в брезгливое выражение. Видимо, моя одежда всё ещё не соответствовала уровню заведения.

Тем не менее, я проигнорировал их взгляды и прошёл чуть левее, в сторону давно затухшего камина, подле которого стояли два массивных кресла и небольшой приставной столик с графином воды на нем. Демонстративно я сел в одно кресло и только тогда заметил, что второе уже было занято. Пригляделся.

Там сидел сухонький старичок, старенький-престаренький, и, в отличие от остальных посетителей лавки, он посмотрел на меня с лёгкой иронией и даже интересом, но беседу заводить не спешил.

— Арик! — раздался грубый мужской голос с диванного уголка. — Паршивец. Тебя на входе для чего поставили? Дармоед такой! У нас тут что, проходной двор?

— Но он показал свою ри-хэ, — тут же прибежавший парнишка стал оправдываться. — Он ойя.

— Мне плевать, кто он. Ты глаза себе проел за мой счёт? Видишь, во что он одет?

Парнишка что-то там мямлил в своё оправдание, но я уже не слушал дальше. Старичок, глядя на меня, искренне и добродушно заулыбался.

— Сейчас тебя выставят, — обрадованно произнёс он.

— Могут, — кивнул я. — Могут вежливо попросить удалиться. Выкинуть не позволю.

Я услышал шаги за спиной: массивная спинка кресла не позволяла увидеть, кто приближался, но я догадался, что это, скорее всего, по мою душу. Действительно собрались выкинуть силой, даже не поинтересовавшись, зачем я пришёл?

Даже не напрягся. Чётко понимал, что буду применять силу. Убивать никого не стану, но уважать себя заставлю. В этом мире по-другому просто нельзя.

Старик уже не улыбался, он внимательным взглядом всматривался в моё лицо и, к своему удивлению, не заметил на нём ни единого намёка на испуг или даже растерянность.

Всё случилось одновременно. Звук шагов был уже в полуметре от меня, я слышал яростное дыхание двух тел и даже ощущал тепло, исходящее от них, когда старик выставил вбок руку в останавливающем жесте. Но в этот же момент вода из графина выпорхнула и мгновенно разделилась на четыре сгустка, которые тут же сменили