Солдат и пес. Книга 1 - Всеволод Советский

Он подскочил ко мне и даже вскинул правую руку. Но я мгновенно перехватил ее. Ладонь моя была в полтора раза больше, а сам он, будучи среднего роста, смотрел на меня снизу вверх. Я сжал руку сильнее и ощутил, как он замер. Видать сообразил, что чем бы дело ни кончилось, он по-любому может оказаться в санчасти.

— Товарищ ефрейтор, — задушевно сказал я. — Не стоит подвергать риску свой авторитет. Я все успею до построения. Зря шуметь незачем.

И отпустив его руку, стал добриваться, напряженно ожидая дальнейших действий и решив: если вздумает меня ударить, врежу по-настоящему. Ибо не хрен!

Но у него здравый смысл взял верх.

— Чтоб через пятнадцать минут был готов! — рявкнул он и вышел.

За эти четверть часа я успел заправить койку, подшить свежий подворотничок гимнастерки. Тут были опасения, что могу запороть подшиву, но ничего, справился. Утренний осмотр прошел благополучно. И вот долгожданная команда:

— Строиться на завтрак!

Построились. Переменного состава разномастных бойцов набралось человек пятнадцать, нас построили отдельно. Я, естественно, рядом с гандболистом-авиатором. Дежурный старлей объявил:

— После завтрака быть готовым к откомандированию. Подробности на утреннем разводе. Собаководы! Питание на собак получите вовремя.

И мы строем пошли на завтрак. Я, признаться, с опаской ожидал, что это будут блюда, изготовленные в жанре фильма ужасов — оказалось не ахти, но сносно. Перловка с тушенкой, хлеба вдоволь, кусочек масла на один бутерброд (стандарт 20 граммов), жидковатый сладкий чай. Годится!

После завтрака начался утренний развод, при этом мы, переменники, неожиданно оказались в выгодном положении: нас загнали в курилку — круглую беседку с крышей, скамейками, но без стен, велели ждать дальнейших распоряжений. И мы имели удовольствие смотреть и слушать, как офицеры части — это, как я понял, мотострелковый полк или бригада — проводят утренний развод. Неподалеку от нас выстроилась жиденькая кадрированная рота, ее жестоко распекал упитанный мордастый капитан. Надо полагать, комроты.

— … Я не знаю, куда смотрят командиры взводов! — гремел он. — На баб, что ли? Или на Луну, как агрономы в перископ⁈ А? Товарищи офицеры и прапорщики, я вас спрашиваю! Почему в роте порядка нет? Я вот сейчас, пока эти дармоеды жрали, государственный бюджет в говно превращали, я вот прошелся по ихним тумбочкам! И что? У меня в голове похоронный марш заиграл! Это я захожу в первую тумбочку — а там на стенке голая женщина висит. Я ее, конечно, отодрал и на помойку выкинул, там она и валяется. Ладно. Захожу в другую тумбочку — там тапочки по колено в грязи!..

Это можно было слушать бесконечно, но хорошее долгим не бывает. Запыхавшись, к нам подбежал боец среднеазиатского вида:

— Эй, пирименай састав, кто тут сабакавода? Айда на КЖ, своим писам жратва получать! Прапорщик Жопин велел.

— Не Жопин, а Шопин, чучмек! — беззлобно обронил кто-то.

— От чичмека слышим! — задорно отпарировал сын южных широт и укатился.

— Ну, пошли, что ли, — заторопился Коля, и мы трое, еще один парень по имени Саша, с которым я бегло успел познакомиться, пошли на КЖ. То есть «кухню животных» — обязательный элемент структуры той части, где есть служебные собаки.

Пока шли, меня вдруг озарила мысль: узнает ли меня Гром⁈ Не почует ли неладное, случившееся с хозяином? Что в этом обличье вдруг пришел кто-то другой?.. Ведь пес не человек, его не проведешь!..

С этой занозной мыслью я и прибыл на КЖ.

Глава 3

КЖ, собственно, представляла собой настоящую кухню: огромная электроплита, огромные алюминиевые баки, дым, чад, полураздетые люди с черпаками, снующие в этом жару-пылу… ну и конечно, вонь такая, что береги нос. Собачье варево готовились обычно из конины-говядины второго-третьего сорта в комплекте с комбижиром, овсянкой или перловкой

Перед нами возник веселый моложавый человек в хромовых сапогах, галифе и неимоверно засаленной гимнастерке без знаков различия.

— Собачники? — весело заорал он. — Животноводы?

Это, видать, и был «прапорщик Жопин».

— Ну, хрючево для ваших псов готово, забирай! Кэш энд кэрри! — он загоготал от души.

Надо же, какие словечки знает!

А приготовленное блюдо только «хрючевом» и можно было назвать: жуткого вида вонючая субстанция с бесформенными комками конины. Один из кашеваров, хмурый неприветливый парень, здоровенным черпаком нагрузил в пустой бачок порцию на трех собак, протянул мне половник поменьше:

— Вернуть чистыми, — проронил он.

— Да, гвардейцы, слыхали⁈ — встрял и Шопин. — Чтоб все блестело, как у кота яйца! Кэтс боллс. Английский язык учил? — обрушился он почему-то на Колю.

— Э-э… ну да… — замялся тот.

— Как по-английски — руки вверх?

— Э-э… — вновь промямлил Коля. — Ну… Хенде хох?..

— Сам ты — хенде хох!

— Хендз ап, — сказал я.

— Во! Слыхал, гвардии долб…еб? А ты, рядовой, молодец! Как фамилия?

— Рядовой Сергеев.

— Благодарность тебе от меня! Как принесете бак-черпак, вручу лично в руки. Осознал?

— Так точно!

— Тогда вперед, пошли кормить своих мосек. Кру-гом! Марш!

И как-то так само собой получилось, что Коля с Сашей подхватили бачок с дымящейся кашей и поперли его, а я пошел сзади с половником, как со скипетром. Впрочем, нести парням было совсем нетяжело, килограммов десять.

Тем самым я оказался в выигрышном положении: я ведь не знал, куда именно идти. А ребята сделались моими впередсмотрящими. Но передо мной стояли еще две проблемы, и первая из них — угадать Грома среди нескольких псов…

— Интересно, откуда у него такая тяга к английскому?.. — вдруг слетело у меня с языка то, чего я и говорить не собирался.

— Это Шопин-то? — живо подхватил Саша. — Так он же на Кубе служил! Их там учили. Хочешь-не хочешь, а знай!

— А, вот оно что… Слышь, пацаны, вы идите, — я сунул половник в «хрючево», — а я на секунду… Отлить надо!

Это я произнес уже в виду вольеров, где сквозь металлическую сетку видны были силуэты овчарок и слышалось ленивое перегавкиванье — обитатели собачьего городка обменивались информацией.

Я завернул за некое техническое строение. Здесь были кусты, бурьян, самое то. И не успел я начать процесс, как поднялся неистовый лай: это ребята достигли вольеров, и псы пустились ревностно доказывать, что не зря находятся здесь, отрабатывают вкладываемые в них средства. Раз кто-то чужой появился, значит, надо его облаять.

Чуть