Суворовец. Том 1 - Анна Наумова

не болит. Поясница не ноет, как обычно она привыкла это делать по утрам. Я, конечно, не был стариком в той, прошлой жизни. Был просто зрелым, довольно спортивным мужиком. Зальчик раза два в неделю, бассейн... Как-никак в органах служил. Даже "Гонку героев" раза три пробежал.

Но, как ни крути, годы все же взяли свое. Реальный пробег, что называется, не скрутишь. В нулевых на стометровке я, конечно, уже не выдал бы такой результат, как в восемнадцать. И подтягивался только раз семь.

Но сейчас майор Рогозин, который так и не получил подполковничьи звездочки, остался в 2014 году. А я, суворовец Рогозин, просто наслаждался своей внезапно наступившей второй юностью. Не знаю, кто и зачем поместил меня сюда, в тело лопоухого первокурсника-кадета, но я был от души ему благодарен!

Однако мое замечательное настроение разделяли не все.

— Че ты такой довольный-то, Андрюха? — спросил меня Мишка Першин, стоящий рядом и нехотя выполняющий хриплые басовитые команды "луженой глотки". — Улыбка прямо от уха до уха. Во все тридцать два зуба. Будто тебе увольнительную уже на завтра выдали.

Мишка, в отличие от меня, выглядел понурым. Он уже схлопотал свой наряд — за долгие сборы. Так что с ближайшим "увалом" он точно пролетал. Слишком долго с утреца развязывал шнурки на ботинках. Кто-то, видимо, решил вспомнить старый прикол и пионерского лагеря и связал шнурки крепким морским узлом.

— А че киснуть-то? — искренне удивился я, послушно приседая под громкое: "Раз... два... три..." прапора Синичкина.

Мне это было совершенно не в тягость. Как же круто, когда ты снова молод!

— Как чего? — теперь моему однокашнику Бондареву пришел черед удивляться. — Теперь мы не скоро за забором окажемся... И пирогов маминых не скоро...

Тут он внезапно осекся, кинул на Мишку быстрый взгляд и виновато замолчал.

— Ну? — поторопил я Илюху. — Чего ты там про пироги-то говорил?

Только я упомянул про пироги, как в желудке предательски заурчало. Эх, навернуть бы сейчас чего-нибудь горяченького. Да чайком запить. С тремя большими такими ложками сахара! И бутер с большим таким куском масла и сыром!

Но паренек сделал вид, будто не расслышал.

— Не переживай, Михон! — подбодрил Илюха Мишку. — И по твоей улице проедет БТР с тушенкой!

Тот чуток повеселел и продолжил приседания. А я вспомнил, почему Бондарев так резко замолчал на полуслове, упомянув о маминых пирогах. Не хотел просто Мишку Першина ненароком задеть. Миха к нам в Суворовское из детдома пришел. Не знал он ни мамку, ни папку. И пирогов маминых, соответственно, никогда не трескал. Не свезло пацану.

— Зарядка окончена! Десять минут на то, чтобы привести себя в порядок! — скомандовал охрипшим голосом прапор. — А потом — строиться на завтрак! Живо!

Уже через минуту шумной толпой мы, бодрые и взмыленные суворовцы-первокурсники, ввалились в умывальник и наскоро начали "чистить перышки". Есть хотелось всем, поэтому сейчас, в отличие от раннего утра, никто не мешкал.

— Андрюх, мыло передай! — попросил меня Бондарев, еще не лысый пузатый подполковник, а тоже юный паренек. У него, кажись, даже голос ломаться не начал.

Так не привычно было его видеть таким. Да и других ребят тоже. Будто и не было этих тридцати лет.

— Держи! — протянул я приятелю мыльницу.

— Мерси боку, Андрюх! — продемонстрировал приятель знание французского.

Я улыбнулся, снова словив еще один ностальгический приступ.

Старая привычка постоянно вворачивать иностранные фразочки у Илюхи сохранилась на долгие годы. Даже во время последней встречи выпускников солидный "подпол" Бондарев приветствовал нас фразой: "Са ва, пацаны?". Полысевшие "пацаны" с офицерскими погонами сразу заулыбались. Помнили...

Илюха наскоро почистил перышки, утерся вафельным полотенцем и вернул мне мыльницу. А потом, внимательно поглядев на меня, констатировал:

— Смурной ты сегодня какой-то, Андрюха! Два дня первым после команды "Подъем!" вскакивал, а сегодня, что, подремать решил?

— Да так... с Першина решил пример взять ! — отшутился я и перевел тему: — Пошли на завтрак строиться! А то и впрямь влетит на орехи! И "увал" — как не бывал. На пару с тобой по наряду схлопочем. И будем с Михой в выходной в казарме куковать.

— Потопали! — согласился мой новый знакомый. Он явно не хотел разделить участь Мишки.

И мы, приведя себя в порядок, вместе с другими первокурсниками торопливо двинулись в коридор. Но перед этим я еще раз кинул взгляд в зеркало умывальника, чтобы с радостью увидеть свое давно забытое юное лицо.

Вылитый я. Только тридцать лет назад. Худой, чуть угловатый. Как, впрочем, и почти все, с кем мне придется жить в казарме. Одеты мы одинаково. Острижены — тоже. Пойди отличи, кто есть кто. Все — будто под копирку.

В день, когда я узнал, что зачислен на первый курс, я был абсолютно, просто невероятно счастлив. Орал и скакал до потолка, придя домой, чем, по правде говоря, здорово напугал маму. А потом сделал то, о чем она давно меня просила: взял мелочь в ящике стола, отправился в ближайшую парикмахерскую и состриг наконец "эти ужасные лохмы".

До этого я не стригся целых четыре месяца — очень уж хотел походить на "битлов". Даже стоически переносил придирки школьных учителей и замечания в дневнике.

Но тут уж ничего не попишешь. Назвался груздем — полезай в кузов. "Эти лохмы" мне ловко сбрил суровый дяденька-парикмахер. И тем же вечером, уже вернувшись из парикмахерской, я время от времени бросал взгляд в зеркало, чтобы увидеть свою непривычно "лысую" голову. Точно такую же, как и сейчас.

— К приему пищи приступить! — услышал я в столовой давным-давно забытую команду.

Услышал знакомый столовский запах. Знакомый шум отодвигаемых скамеек. А через минутку уже вовсю наслаждался давно забытым вкусом "той самой" еды.

— Что, малой? Уже оголодать успел? — раздался чей-то насмешливый голос.

Я узнал его.

Глава 3

Ба! Да это же старый знакомый!

Я пригляделся повнимательнее.

Точно он.

Те же крохотные глазки. Правда, пока еще не заплывшие. Та же мерзкая привычка смотреть на всех, кто ниже тебя по статусу, как на пыль и грязь под ногами. Только вместо почти квадратной пухлощекой "будки" — остроносая мальчишечья морда с прыщами на подбородке.

Узкие вздернутые плечи. Совсем не та косая сажень, которую я привык видеть почти каждый день на работе в отделе. И не в офицерских, а в суворовских погонах. Много