Типичный огородник - ArtTax

Впрочем, паниковать было пока рано. Бесспорно, что Иван Савельевич, потратив всю свою магическую энергию, буквально развалился на отдельные косточки. Но его кости не обратились в прах. А система упорно считала его живым. Даже было сообщение о том, пансионер взял под свой контроль «безумную Иэн». Стало быть, ещё не всё потеряно! Но как его спасти? Кто может помочь советом?

— Не пищи! — приказала Скайлер напуганной фейри. — Ситуация немного необычна, но я знаю в чём дело.

Взяв паузу, Скайлер сняла золотой амулет со своей шеи (тот самый, которым когда-то хотел завладеть маленький и старенький лухо на арене). После чего, рассматривая этот амулет, Скайлер начала объяснять:

— Очень часто душу разумной нежити что-то удерживает в мире смертных. Привязывает к миру живых, лучше любого якоря. Это могут быть сильная любовь или столь же сильная ненависть. А может быть, просто какое-нибудь незаконченное дело всей жизни. Эти чувства, являются маленьким осколочком нашей души. И этот осколок практически всегда запечатывается в каком-нибудь предмете, который называют филактерией.

Став нежитью, мы теряем способность что-либо чувствовать и ощущать. Мы не понимаем, зачем существуем. Наши собственные воспоминания превращаются в скучнейший рассказ о жизни совершенно незнакомого нам существа и потому очень быстро забываются. Однако всякий раз, когда наш взгляд цепляется за филактерию, нашу память начинают «царапать» самые яркие и значимые воспоминания прошлого, заставляя нас двигаться вперёд. Это как путеводный маяк, дающий нам вечную цель в нашей вечной жизни. Например, я очень долго отравляла жизнь своему бывшему мужу и всей его уродливой, никчёмной родне!!! Кхм… неважно.

С этими словами, Скайлер с удовольствием отбросила в сторону амулет, который не мог больше пробудить никаких ярких воспоминаний (как это случилось на арене). Из бесценной филактерии, которая удерживала Скайлер в мире живых и давала ей цель в бессмертной жизни, этот амулет превратился в простую магическую побрякушку. Теперь эта вещица стала для Скайлер лишь напоминанием об её самой главной ошибке молодости. А потому женщине хотелось как можно скорее продать или обменять эту неприятную вещицу, а не таскать на своей шее, как удавку.

От неприятных размышлений о прошлом Скайлер отвлекло очередное сообщение от Лири:

— Но у Ивана Савельевича нет никаких филактерий. Он вообще, голым ходит.

— Кхе, кхе, кха, — закашлялась Скайлер, воображение которой очень быстро разыгралось. — Думай о чём говоришь, жалкая рабыня!

— Но это так и есть…

— Заткнись!!! Ох! Зачем такую дуру он вообще приютил на своём участке? О чём я там с тобой говорила? Хотя, лучше скажи, как он голым выглядит?

— Как скелет. Госпожа Скайлер, что нам делать⁈

— Ну-у, да, скелет. Логично ведь, — продолжала размышлять о чём-то, своём Скайлер. — А хвост у него есть? Или рога? А может копыта?

— Госпожа!!! Иван Савельевич умирает!

— Не умрёт он уже. Успокойся. Я ведь тебе рассказала о том, что у твоего хозяина есть что-то очень для него дорогое и ценное в мире смертных. Нечто такое, за что он готов цепляется до самой последней магической искорки. Даже развалившись и осыпавшись на землю, он продолжает бороться за свою жизнь. Думаешь, теперь, когда он оказался рядом с магическим источником, он вдруг спокойно умрёт? А что же до филактерий…

Тут Скайлер ещё раз посмотрела на отброшенный в сторону амулет и завершила свою фразу:

— Если у твоего хозяина есть целостная душа, то зачем эта безделушка ему вообще нужна? Так у него есть хвост или рога?…

* * *

Иван Савельевич действительно цеплялся за жизнь всеми силами. Как он мог всё оставить на столь непутёвое божество? Речь ведь не о поливе клубники идёт. А потому, вопреки всему, Иван Савельевич очнулся из забытья и открыл глаза, увидев странный пейзаж вокруг себя.

Данная странность заключалась в том, что, во-первых, окружающий Ивана Савельевича пейзаж был в цвете. Пенсионер вновь мог различать цвета! Но при этом всё было почему-то размыто и нечётким, словно глаза Ивана Савельевича были застелены матовой пеленой.

Во-вторых, вокруг Ивана Савельевича были толстенные, тёмно-зелёные, почти чёрные канаты. Пробив стенки небольшого колодца, на дне которого и находился Иван Савельевич, они непрестанно пульсировали как вены. Эта пульсация сопровождалась ритмичным и назойливым барабанным гулом.

Буквально осязаемая звуковая волна ударялась о земляные стенки маленького омута, осыпала их, отражалась от них, и поглощалась, столкнувшись со следующей звуковой волной. Это порождало настоящий хаос «на дне морском».

И, конечно же, Иван Савельевич уже догадался о том, что он на дне омута, в котором жил Итис. Теперь пенсионеру стало понятно, почему водная фейри Лири не слышала звуки радио в водоёме. Тут царила своя собственная атмосфера. А толстые чёрные стебли, которые Иван Савельевич первоначально принял за канаты, выполняли функции стальных цепей и удерживали на весу настоящее чудище. Это чудище зажмурилось от удовольствия и не обращало никакого внимания на царящий вокруг гул.

Секрет странного поведения Итиса крылся в более тонких стеблях цветка, которые были покрыты тонкой паутинкой светло-зелёных капилляров и усиков. Эти тонкие стебли тянулись к поверхности водоёма, улавливая любой звук внешнего мира. В данный момент Итис с удовольствием слушал музыку по радио, высунув свою ужасную тушку из бутона красивейшего, ярко-красного цветка. При этом со стороны Итис казался каким-то уродливым насекомым, паразитирующем на прекрасном растении. Настолько сильно была обманчива маскировка хищного цветка.

— Лентяй! — сердито пробормотал Иван Савельевич, подумав о том, что этот хищник мог бы уже самостоятельно себе дом расширить, а он тут музыку слушает.

Меж тем, слова пенсионера были услышаны. Почти тут же цветок вздрогнул и уродливое тело Итиса втянулось в красивейший бутон.

— Не прячься, я тебя видел, — проворчал Иван Савельевич. — Теперь будешь работать наравне со всеми. И только попробуй филонить! Вытаскивай меня на поверхность! Что я вообще тут делаю⁈

Стебли Итиса осторожно обхватили огромный тёмно-зелёный листок, на котором лежал Иван Савельевич и аккуратно, стали поднимать его к поверхности. И не успел пенсионер появиться над водной гладью, как раздался радостный писк водной фейри Лири:

— Иван Савельевич!! Мы так рады вас видеть живым! И вы так сильно изменились! Неужели госпожу Скайлер собрались соблазнить?

— Изменился? — не сразу понял пенсионер, пытаясь подняться на ноги и проигнорировав слова о Скайлер.

— Да, смотрите!

Кружащая вокруг Ивана Савельевича фейри