Тьма. Том 6 - Лео Сухов

Оставлять записи в покоях всё-таки не рискнул: охраняли эти комнаты не так тщательно, как склад с ценностями.

Гостей мы встретили на улице. И это чиновникам явно не понравилось. Вот только меня их обиды совсем не трогали. Пускать в дом чужих людей, которые вряд ли желают мне добра, было бы опрометчиво.

— Добрый день, судари и сударыня! — поздоровались мы с Авелиной.

Чиновников было трое. Подтянутый мужчина лет сорока в дорогом костюме, пузатый низенький старичок и молодящаяся дама лет пятидесяти с печатью апломба на лице.

Вот от последней-то я и ждал больше всего неприятностей.

— По какому праву вы держите нас на улице⁈ — оправдывая мои ожидания, возмутилась она.

И это вместо приветствия…

— Меня зовут Фёдор Андреевич Седов-Покровский, — выразительно глядя на даму, представился я, а затем указал на жену. — Моя жена, Авелина Павловна Седова-Покровская.

— Я, кажется, задала вам вопрос! — чиновница грозно, как ей казалось, свела на переносице тонкие щипаные бровки.

— Я, можно сказать, тоже вопрос задал, сударыня… — очень спокойно ответил я, намекая, что по-прежнему не слышал её имени.

— Прошу извинить нашу служащую!.. — вперёд выступил тот самый подтянутый мужчина лет сорока, который кажется, был главным в их группе. — Позвольте я представлюсь… Я заместитель городского головы по вопросам культурного наследия, Матвей Соломонович Перемыков. А это мои сослуживцы. Мирон Арсеньевич Холмистов, главный счетовод отдела Культурных памятников города. И Зофия Чтиборовна Твардовская, голова Прикремлёвского угла.

— На вас поступают жалобы! — снова вступила в бой Твардовская, едва Перемыков закрыл рот. — Вы мешаете соседям отдыхать!

— Зофия Чтиборовна… — я тщательно выговорил это зубодробительное имя и отчество. — Мои люди выполняют работы строго в отведённое законом время. И со всеми положенными разрешениями. Если бы это было не так, то высказывали бы мне сейчас не вы, а люди из Полицейского Приказа.

— А почему вы не пускаете нас в дом? — глядя на меня с огромным подозрением, сощурила глаза чиновница.

— Потому что, если вы не заметили, это наш дом… — вмешалась Авелина, обдав гостей таким холодом, что переплюнула даже уличный мороз в минус двадцать. — И мы сами решаем, кого пускать в дом, а кого нет.

— А мы…

— А вас мы пускать не хотим, сударыня Твардовская! — с ледяной вежливостью улыбнулась Авелина.

«Во всяком случае, до тех пор, пока правилам приличия не обучитесь!» — мысленно согласился я с женой, но вслух добавил:

— Внутри тоже идёт ремонт. Нам негде вас принять, Зофия Чтиборовна. Да и мешать рабочим не хотелось бы. Если вы замёрзли, можем попросить, чтоб вам вынесли горячего чаю.

Надо сказать, я сначала предложил, а уже потом понял, что некого просить-то. Охрана у нас есть, однако это не её дело — чай подносить. И рабочие есть, но у них тоже свои дела. А вот какого-нибудь дворецкого — нет.

К слову, всё тот же охранник Пётр, сообщивший о приходе гостей, остался стоять поодаль. То ли оказывал моральную поддержку, то ли ждал, что чиновники вот-вот кровожадно на нас нападут.

Впрочем, с учётом последних событий, я уже ничему не удивлюсь… А Пётр — молодец, и дело своё знает.

— Мы должны видеть, что ремонт не опошлил это прекрасное историческое здание! Надо удостовериться, а вдруг вы затеяли всё убранство перестроить! — меж тем, продолжала разводить нездоровую активность чиновница.

— Что бы мы там ни затеяли, вас это не касается, — холодно ответила Авелина, и на этот раз я решил не вмешиваться. — А если не хотите вылететь с нашей земли, то будьте добры, сударыня Твардовская, соблюдайте приличия.

— Ну… Э-э-э… Ваши благородия! — заговорил пузатенький Холмистов. — Это не только ваша земля. Считать её полностью вашей, пока не погашено обременение, не вполне законно…

Авелина прекрасно умела отбривать хамов, а вот вежливые атаки юридически подкованных людей держать не умела. Будь она одна, и не знала бы сейчас, что сказать.

К счастью, нас было двое. А я, благодаря памяти Андрея, таких людей умел на место ставить.

— Видите кремль, сударь? — спросил я, указывая на крыши башенок за домами и чёрную тучу, накрывшую весь центр города.

— При чём тут кремль? — не понял Холмистов.

— Там сейчас гостит её царское высочество цесаревна Александра Рюрикович. Она, кстати, была свидетельницей на нашей с женой свадьбе, — сообщил я счетоводу. — У вас, сударь Холмистов, хватит смелости повторить ваши слова в её присутствии?

— Но я ничего такого не сказал!.. — сдал назад Холмистов.

— Этот особняк был выделен нашему роду по указу его величества государя всея Руси, — проговорил я, чуть надвинувшись на пузатенького чиновника. — Я лично читал этот указ. А теперь заявляетесь вы и утверждаете, что это не наша земля. Что, и особняк, получается, тоже не наш?

— Но ведь обременение… — совсем стушевался Холмистов.

— К этому обременению и без того много вопросов, сударь! — ответил я, отодвинувшись обратно. — И благодарите Бога, что эти вопросы пока только у меня… А не у того, по чьему указу нам выделили особняк.

— Хватит грозить вашими связями! Это неприлично! — чуть не взвизгнула Твардовская.

— Я вам просто объясняю, сударыня… Пытаюсь донести, что если о нынешнем положении дел узнает тот, по чьему указу нам выделили этот особняк… — спокойно ответил я. — … То нашему славному городу будут грозить уже не судебные иски, а серьёзные перемены в городской власти.

— Кхм… Это какие, ваше благородие? — с интересом вмешался Перемыков, тот самый мужчина в дорогом пиджаке.

— Есть у меня подозрение, что начнёт его величество с градоначальника, а закончит… — я задумался. — Знаете, а я вот даже и не знаю, где его величество закончит… Может и всех на каторгу отправить, в назидание, так сказать. Всё-таки его указы чревато нарушать. Можете, кстати, у двусердых спросить.

— Пожалуй, мы воздержимся, ваше благородие… — вежливо улыбнулся Перемыков. — Вы не возражаете, если мы, раз уж пришли, проведём внешний осмотр здания?

— Конечно, прошу! — я чуть отвёл руку в сторону, как бы показывая, что они могут ни в чём себе не отказывать.

Во всяком случае, насколько им морозная погода позволяет.

За внешний вид особняка я не беспокоился. На руках у главы ватаги, занимавшейся внешним ремонтом,