Николай I Освободитель // Книга 10 - Андрей Николаевич Савинков

уж на такое дело претендентов искать не сложно. — Я махнул рукой, как бы выражая уверенность в том, что с такими мелочами наследник разберется сам. — А гарем да — серьезный трофей. Себе забери…

— Ну нет, Карола мне такого не простит, — усмехнулся цесаревич. — Хотя заманчиво, заманчиво.

Полноценно присоединять Бухарский эмират к империи мы сочли нецелесообразным. Влезать еще и в этот гадюшник, тащить дикарей за уши из средневековья, строить школы и больницы… Все равно этого никто не оценит и спасибо не скажет, поэтому остановились на вассальных отношениях. А тут еще и железную дорогу начали проектировать вдоль Сыр-Дарьи и Аральска и до Ярого — в прошлом Ташкента — с идеей продлить ее дальше аж до самого Афганистана, а может и вообще в Сикхскую империю, если там договориться удастся. Так что расширение наших Среднеазиатских владений прошло как-то буднично и без большой помпы. Собрали отряд, подготовили нужное количество продовольствия и боеприпасов и в общем… Обошлось даже без больших сражений, эмир Насрулла — гусары молчать! — оправдал свое имя и просто сбежал. Ну русские войска двинули дальше на юг, чтобы выйти на «естественные границы» империи. Упереться в горы и дальше уже не лезть, дураков завоевывать Афганистан в другом месте поищите.

— По новом эмиру мысли есть?

— Найдем, — кивнул Александр.

— Разумовского наградил?

— Нет еще, вот вернется с победой.

— Ты это зря, — у меня внезапно всплыло воспоминание о том, как когда-то уже гораздо более опытный в деле государственного управления старший брат объяснял мне такие же прописные истины. Круг жизни имеет свойство замыкаться. — Прямо отсюда пошли ему телеграмму. Поздравь орденом, это добавит ему мотивации. А когда он вернется, уже будешь награждать его по полной. Тебе нужны «свои» генералы. Уж поверь, личная преданность тут важна не меньше, чем военные таланты.

— Разумовский — мой? — Удивился цесаревич, — это же ты его нашел и поднял, фамилию вернул.

— Ну вот самое время сделать его своим, — я усмехнулся. — Пора выходить из моей тени, мой мальчик. Я не вечен, отмеренный мне Богом срок стремительно подходит к концу…

— Не наговаривай на себя, ты еще всех нас переживешь. Один раз за десять лет заболел, все уже место на кладбище присматривать начал. Брось это!

Ну ладно, может я действительно немного переигрывал. Впрочем, одышка после перенесенного воспаления легких так и не ушла. Занятия спортом даже на том минимуме, который я практиковал до самого последнего времени — бассейн, легкие пробежки, гимнастика, нокрутные прогулки — пришлось бросить. Сгоревшие во время болезни килограммы — тогда ушло все и жир и мышцы, пятнадцать кило как корова языком слизала — начали возвращаться откладываясь на боках и животе. Никогда не был толстым и вот на тебе, на седьмом десятке начало образовываться отчетливое брюшко. С моим двумя метрами роста это было визуально не так заметно, но чисто субъективно я их ощущал вполне конкретно.

— Корабли ушли? — Сменил тему я.

— Позавчера.

— Ну, пусть им удача сопутствует, — из Царьграда в направлении Южной Америки вышла боевая эскадра Черноморского флота. Пока вмешиваться в войну напрямую мы не собирались, но вот пригрозить кое-кому пушками — вполне. Тот самый «fleet in being», который нужен, чтобы одним своим видом защищать интересы империи в любом уголке планеты. Даже если пушка ни разу не выстрелила, это не значит, что она была бесполезной. Ну, скажем так, не всегда значит, по-разному бывает. — А помнишь, как мы сидели здесь и обсуждали с… Грибоедовым, кажется, пути развития русской литературы. Сколько лет прошло?

— Много, — усмехнулся Саша. Его такие вот приступы ностальгии с моей стороны заметно забавляли, ну ничего, скоро и ему уже придется потихоньку оглядываться назад. Тоже ведь не мальчик, пятый десяток пошел. — Ты меня всегда любил брать с собой на всякие встречи, аудиенции и совещания. Мне тогда все это казалось невероятно скучным, а теперь я сам Колю с собой везде таскаю.

— Когда меня не станет, я буду петь голосами,

Моих детей, и голосами их детей.

Нас просто меняют местами, таков закон сансары,

Круговорот людей… — Весьма фальшиво пропел я. Полную песню я хоть убей не вспомнил бы, но припев засел в голове крепко несмотря на то, что шестьдесят лет прошло.

— Ну да, — согласился Саша. Тоже уже трижды отец, он ощущал эту смену поколений ничуть не хуже меня. — Это и называется жизнь.

Мы встали и неторопливо пошли по отсыпанной гравием тропинке. Погода в начале осени в Питере была чудо как хороша в этом году, я с удовольствием подставлял лицо тёплому солнышку, щурился как кот на подоконнике.

— Посчитали убытки от этой дряни?

— Нет, куда там, приложило нас знатно, но даже сейчас понятно, что счет пойдет на десятки миллионов.

В начале осени 1859 года по всему миру начали происходить полярные сияния, небо раскрашивалось — даже на югах, явление было видно даже в Царьграде — в желто-зеленые цвета, заставляя слабых духом людей кричать и приходе конца света. Мне природа данного явления была более-менее понятна, вспышки на Солнце скорее всего стали причинами, более того я даже читал про что-то подобное в прошлой жизни, вот только за давностью лет подробности стерлись совершенно. Впрочем, и тут ученые-астрономы очень быстро дали объяснения связав массивные выбросы нашей звезды, случившие за пару дней до того, с начавшимся светопреставлением.

И не было бы в том большой беды — впрочем, чувствительные к подобному люди, лежавшие пластом с головными болями чуть ли не неделю, вероятно со мной бы не согласились — если бы не влияние космического магнетизма на вполне себе земные устройства. Массово вышли из строя телеграфные станции, погорели лампочки, попортилась кое-где обмотка генераторов и электродвигателей, куча народа осталась без уже привычного электричества, практически полностью остановилось производство алюминия.

Причем, если на юге, в районе столицы и Причерноморья ситуация была еще более-менее, далеко не все телеграфы пострадали, хуже всего тут пришлось более новым моделям, не рассчитанным на подобное издевательства, то в высоких широтах — с другой стороны там и охват тем же телеграфом был не те столь обширный, что тоже внесло лепту — ситуация вообще сложилась печальная. Связи с Архангельском не было уже неделю, города выше 65 параллели почти в полном составе оказались «отрезанными» от большой земли. Не физически, конечно, но информационно.